Аннигиляция - Максим Андреевич Носенко

class="p1">Я продолжал смотреть на них. С одной стороны, не произошло ничего такого, что происходит обычно при аннигиляции. С другой стороны… Что-то произошло. Противоположности стояли в объятиях, и вокруг них как будто образовался островок спокойствия и гармонии. В воздухе уже не пахло электричеством. Напротив, как будто тепло постепенно заволакивало квартиру, подобно тому, как пар заполняет турецкую сауну. Нет, что-то определенно произошло.

– Нам нужно идти, – я подошел и взял Глэр за руку. Она послушно пошла следом, как гелиевый воздушный шарик на ниточке. Наше движение было настолько нелепым, что ни Фаина, не Ник не сумели задать разумного вопроса, а просто проводили нас взглядом. Мы вышли из полуразрушенной квартиры. На лестничной клетке уже собирались соседи. Надеюсь, нашим героям хватит ума сочинить что-то в духе «молния попала прямиком в телевизионную антенну, искра, буря, безумие» вместо правдоподобного рассказа о произошедшем. Мы умело миновали собирающихся зевак и выбежали из дома.

– Что! Это! Было? – уже снаружи Глэр резко развернулась и посмотрела на меня испепеляющим взором.

– Гроза стихла, – тихо заметил я.

Она лениво, одними глазами посмотрела наверх. Кажется, это весьма важное, учитывая предыдущие события, наблюдение ее немного успокоило.

– То есть, это сработало? Это вообще ты сделал?

– Не знаю. Раз она вернулась именно в этот момент, значит, она должна была начать движение домой задолго до того, как мы вошли в квартиру. С другой стороны, пути Вселенной неисповедимы. А противоположности всегда притягиваются по самым неожиданным траекториям…

– Но ты же не.. ты же сказал совсем не то, что должен. Какая еще суперпозиция?

По большому счету, мне нечего было особо сказать. Я достал сигарету и закурил, размышляя о произошедшем. Глэр не переставала смотреть на меня.

– Суперпозиция, – наконец я нарушил тишину, – это некое состояние между двумя состояниями. Когда и одно, и другое как бы есть, но ни одно из них не проявляет себя в полной мере.

– А при чем тут это? И почему вообще не аннигиляция? – не унималась Глэр.

Я пожал плечами.

– Аннигиляция уничтожает сущности насовсем, возвращает их в абсолютно нейтральное состояние. Обычно люди после аннигиляции сильно меняются, лишаются своих черт и как будто теряются. А тут… Я не знаю, почему мне пришло это в голову. Я подумал, что может быть, не стоит уничтожать их черты, а наоборот, дать им возможность скомпенсировать друг друга. Пока они рядом, они помогают друг другу контролировать свои орбиты… Как электрон и протон…

– Что за чепуху ты несешь… – отмахнулась Глэр. – Если мне за это сделают выговор, я сдам тебя с потрохами. Тоже мне. Попросила же такую простую вещь, а ты как всегда…

– А ты как всегда знаешь, чем все закончится, но все равно приходишь ко мне с такими просьбами, – я улыбнулся. – Мне понравилось их состояние больше, чем бывает после аннигиляции. Двойная радуга тому подтверждение.

Глэр с удивлением посмотрела в небо, и действительно, на том месте, где еще недавно бушевала стихия, сейчас красовалось чудо природы, торжество красоты над хаосом. Такая простая и такая приятная. Мы постояли какое-то время.

– А, впрочем, и ладно, – со внезапной невозмутимостью сказала Глэр и улыбнулась. – Природа действительно не может лгать. Хоть я и не поняла ничего из того, что ты сказал и сделал, но в конце концов, это твоя специальность. Или что там у тебя. Я еще послежу какое-то время за этой парочкой. Если что-то произойдет – готовь свою голову. Самодеятельность у нас…

– Вся наша жизнь – сплошная самодеятельность. Иначе мы бы не оказались там, где находимся.

Она лишь хмыкнула, но спорить не стала. Стоит лишь вспомнить, какая судьба привела ее к крыльям. Многие светлые умы разбили свой здравый рассудок о вопрос о свободе воли. Мы вечно балансируем между ведомостью и свободой, никогда, по большому счету, не причаливая полноценно ни к одной из этих гаваней. Всякий раз, когда мы думаем, что принимаем самостоятельное решение, мы упускаем, сколько факторов привело нас к нему. Сколько событий воспринято нашими органами чувств, сколько условно-рефлекторных связей запустилось в нашем мозгу, сколько свободных ассоциаций произошло, чтобы наша центральная нервная система выдала нам некое решение, которое мы считаем «свободным».

И напротив, всякий раз, когда мы отдаем себя воле судьбы, позволяем течению вести нас в любом направлении, мы неизбежно попадаем на перекресток равнозначных дорог без правила помехи справа. Судьба всегда ставит нас перед необходимостью принимать решения, и зачастую эти решения равновозможны и равнополезны, в сущности – неважно, какое мы примем решение, но мы обязаны его принять. Иногда, чтобы продвинуться вперед, нужно сделать самостоятельный шаг. Нужно задать какой-то вектор, а уже затем Вселенная услужливо устроит все так, как мы решим.

А бывает и так, как случилось сегодня со мной. Как будто на мгновение кто-то вселяется в твое тело, в твой разум. Одержимый этим «кем-то» ты совершаешь поступки, о которых думаешь потом: это вообще я сделал? А если не я, то кто? И зачем? Наверное, нам не дано узнать ответы на эти вопросы. Я уже перестал пытаться на них отвечать. Если жизнь чему-то и научила, так это тому, что на некоторые вопросы лучше не пытаться искать ответа. Подобно тому как в математике есть неберущиеся интегралы, так и в жизни есть неразрешимые вопросы. Не то чтобы природа создана так, что их невозможно решить. Скорее это особенность нашего разума. Мы сами себе придумываем понятия, законы, термины и аксиомы. Не все из них могут быть объяснены нашим же языком. А даже если могут… Нужно ли стараться понять все-все? Или достаточно довольствоваться результатом и единым потоком жизни, который, что бы ни произошло, удивительным совершенно нам непонятным образом все расставит на свои места? Жизнь слишком коротка, чтобы упираться, а самое чудесное занятие в ней – удивляться. Удивление – единственный убедительный смысл нашего существования.

– Фридрих? – внезапно сказала Глэр и рассмеялась.

– Я редко говорю свое настоящее имя, – я улыбнулся в ответ.

– Так, может, ты еще скажешь, что и Уриэль ненастоящее?

– Некоторая информация совершенно бесполезна вне контекста. Например, имя. И что вообще за имя Глэр? Может, тоже выдуманное?

– Завязывай. Глэр это удобная версия Глории, что значит «слава».

– Ну-ну. Мало тебе славы было.

– Все еще впереди. Если этот случай выгорит, буду рассказывать его на ангельских корпоративах, – мы посмеялись. Конечно, нет никаких ангельских корпоративов. Нет Новых Годов, дней рождений и прочих прелестей человеческой жизни. Но иногда так приятно об этом вспомнить. Особенно, когда у тебя есть воспоминания о своих прошлых жизнях.

– Что ж, мне пора