Кровь и серебро - Соня Рыбкина

улыбнулся. – Не мог я не заехать по пути к старому своему знакомцу; думаю, и тебе он по душе придется.

Тем временем местность снова стали заполнять редкие деревья; ветки их были покрыты слоем льда, и, вглядевшись, можно было увидеть небольшие ледяные листочки и цветы – то были ледяные яблони. Постепенно вокруг путников вырос целый яблоневый сад. Сани остановились; леший ловко спрыгнул с козел и помог колдуну и его невесте выбраться из саней не поскользнувшись на тонком льду. Морена, поддерживаемая колдуном, оглянулась – позади виднелся небольшой дом; он был похож на те строения, которые она видела в своем родном Златограде, и отличался от них лишь тем, что был целиком и полностью покрыт ледяной коркой; даже на окнах можно было увидеть тончайший слой льда. Навстречу им выбежал мальчик лет восьми с непокрытой головой; одет он был в простой белоснежный кафтан. От ребенка веяло жутким холодом.

– Здравствуй, маленький демон, – с улыбкой поприветствовал его Хильдим.

Мальчик подбежал к нему, Хильдим раскрыл объятия; похоже, удивилась Морена, его никак не смутил холод, идущий от мальчика.

– Вижу, нашел ты в конце концов свою суженую.

– Нашел, Альдо, правильно ты заметил! Нравится она тебе?

Альдо пожал плечами.

– Главное, чтобы она тебе нравилась.

Хильдим засмеялся.

– Может быть, зайдете в дом? – спросил Альдо; голос его был полон надежды.

– С радостью!

Зашли они втроем; леший остался караулить сани, да и не хотел он особенно ступать в ледяную обитель Альдо.

– Кто этот мальчик? – спросила шепотом у Хильдима Морена, чтобы Альдо не услышал.

– Цветочник, – последовал ответ. – Раньше владения его выглядели совсем иначе: яблони стояли в цвету, а затем давали алые, сочные плоды; зима не смела касаться земель Альдо, но со временем все изменилось: разгневал он одного проклятого заклинателя, тот и посулил ему зиму вечную. Яблони замерзли, все здесь покрылось льдом, в царстве его наступил бесконечный холод – лютая зима дала о себе знать и правит здесь и поныне.

– Есть ли средство расколдовать его, снять заклятие?

– Только смерть того ворожея вернет саду его настоящий вид, но, увы, еще ни одному смельчаку не удавалось победить его; даже я смог лишь забрать его силу, но не умертвить.

Взору их открылась комната, которую по праву можно было считать главной в этом доме, до того она была хороша. Несмотря на заклятие, она сохранила былое великолепие – огромные шкафы, резные стулья, обширный стол, многочисленные свитки, книги и украшения не пострадали, а только покрылись тоненькой ледяной паутиной; свет шел от диковинных мерцающих камений, разложенных по всей комнате.

– Нечем мне вас попотчевать, гости дорогие, – сокрушенно промолвил Альдо. – Даже вина, и того не бывает.

– С этим неполадок точно не будет, – хитро улыбнулся колдун и буквально из воздуха сотворил большую серебряную флягу с живительным напитком и три таких же кубка.

Альдо аж вскрикнул от восхищения.

– Каюсь, дорогой Хильдим, забываю я иногда, какой ты кудесник!

Они немного выпили; колдун не выпускал руку Морены, и потому она не чувствовала особого холода.

– Куда путь держите, к тебе в палаты? – спросил Альдо Хильдима.

– А куда же еще невесту дорогую везти? Вот, решил я тебе по пути честь отдать, как можно забыть о старом друге!

– Приятно, что не забываешь. – Альдо слегка улыбнулся. – У меня тут старуха Кикимора была давеча, рассказала мне в подробностях и о пире в княжьем тереме, и о невесте твоей. Что-то усмехалась все, подмигивала да заискивала, так и не понял я, что она от меня утаить хотела.

– Мне это также неизвестно, – спокойно ответил Хильдим, но в глазах его заиграли плутоватые огоньки. – Мало ли что старуха понапридумывать может, что ей, окаянной, в голову взбредет! И я видел ее намедни в трактире; как была, так и осталась услужливой пройдохой, но стряпня у нее превосходная, ничего не скажешь.

– Здесь я с тобой, пожалуй, соглашусь, хотя и не бывал я у нее после того, что тот ведун проклятый со мной сотворил; хорошо еще, что гостей принимать дозволено.

– И не скажи!

– Встречал ли ты его еще, а, Хильдим? Или затаился он?

– Верно, затаился, да ежели бы и встречал, был бы в том какой толк? Говорил я тебе, друг любезный: ты прости меня, но умертвить его я не могу.

– Помню я твои слова, Хильдим. – Альдо вздохнул. – Не ведаю только, притворствуешь ты или правду говоришь.

– Неужели думаешь ты, что я солгал бы другу? – возмутился колдун.

– Знаю я ваш род не понаслышке, много горюшка от вас натерпелся. Ну да ладно, чего уж теперь рассуждать, не станем портить настроение ни себе, ни невесте твоей прекрасной.

– Правильно говоришь, – поддержал его Хильдим, – не станем.

Они беседовали еще какое-то время; Морена слушала их разговор – из живого и острого он стал медленным, терпким, тягучим – и думала о том, как бы расколдовать этого мальчика. Наверное, прав был Хильдим, есть только одно средство, и оно им недоступно… А как бы она хотела увидеть сад Альдо в цвету, сорвать потом спелые плоды с тяжелых веток, полакомиться яблоками, почувствовать их пряность, перекатить на языке их мякоть белоснежную, почти жемчужную, расцеловать их в алые бока! И как хотела бы она сама обнять хорошенького Альдо, не чувствуя мерзлого ледяного потока; каким он, верно, был симпатичным существом – румяным, загорелым, вечно хохочущим – до того, как с ним случилась эта страшная беда. Жаль было Морене и его, и красивого его дома, и ледяных теперь яблонь; если бы она могла, сделала бы все, что в ее силах, чтобы помочь ему.

После встречи с Альдо они направились прямиком на юг – во владения синеокого Хильдима.

IV

Они ехали еще день и ночь, раза два останавливались в придорожных трактирах – довольно обычных по сравнению с тем, которым заправляла старуха Кикимора. Морена заподозрила, что столь короткий путь их был делом рук колдуна и лешего – и что еще быстрее они могли бы добраться, ежели этого захотел бы сам колдун – слишком уж скоро зима, груды снега и холодное, неприветливое солнце сменились благостным теплом. Сани их в один миг превратились в очаровательную повозку.

«Хорошо все-таки жить», – думала Морена, глядя на прелестные, покрытые неизвестными ей цветами деревья и низенькие кустарники, которые словно бы приветливо махали ей веточками и учтиво кланялись, приветствуя свою госпожу; воздух был теплый-теплый, душистый, пропахший насквозь диковинными цветами и редкими травами, которые не видела Морена на родной земле. Птицы пели, и песня их переливалась тысячей голосов, воспевая и чествуя молодую хозяйку, славную колдунову невесту, что совсем скоро должна была стать его женой. На Хильдиме больше не было шапки; его черные кудри покорно лежали на плечах, рубиновые серьги алели и переливались под свежим летним солнцем… Солнце это ласкало горячими лучами красивое колдуново лицо и выцеловывало щеки его прекрасной спутнице.

– Вот мы и дома, – сказал Хильдим довольно.

Рука его покоилась на руке княжны.

– Что скажешь, красавица? Нравятся тебе мои владения или все по дому тоскуешь?

Морена слабо улыбнулась.

– Знаешь же, колдун, вырвал ты меня из отчего дома, как дерево с корнем вырывают, а потом хотят, чтобы оно на новой земле прижилось.

– Ничего, красавица, приживешься, всего сразу не бывает; скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, как в народе говорят. Привыкнешь.

Морена отчего-то зарделась, неловко ей стало.

– Повезло мне с женой – тихая, робкая… А я слышал, ты свободу любишь, дух бунтарский, мол, в тебе неукротим; неужто ты только в моем присутствии робкой делаешься?

– Поцелуй меня, колдун, – вместо ответа выпалила Морена.

Хильдим воззрился на нее с удивлением.

– Поцелуй, говорю. Правильно ты все