Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Матушка Идис! – заревел Микиль-Тролль. – Уступи нам эту жабу!

– Мы привели тебе взамен молочную корову! – подхватил Хаки. – Она привязана у двери.

– Корову за жабу? – Матушка Идис явно не поверила своим ушам. – Но зачем вам жаба?

– А тебе она зачем? Зачем ты посадила ее на стол?

– Ну, я живу одиноко, с моими дочками не поговоришь…

Микиль-Тролль разразился громовым хохотом.

– А с жабой, стало быть, поговоришь? Она у тебя разговорчивая?

– Н-нет, но… ты взгляни в ее глаза! Как она умеет слушать!

– Нам нужна такая жаба для… для матушки…

– Точно, для Мальфрид! Когда мы уходим по делам, а тот рыжий бездельник слоняется невесть где, ей тоже одиноко! Пусть жаба утешает ее!

– Не бойся, Матушка Идис, у нас твоей жабе будет хорошо! Мы будем ее одними сливками кормить!

Еще немного поломавшись, Матушка Идис уступила. Она сама посадила жабу в широкую серебряную чашу (это оказалась Сванлауг), и Микиль-Тролль с сыном понесли ее к себе. Их морды рассекали торжествующие ухмылки.

– Уж теперь-то мы промашки не дадим! – подбадривал по дороге Микиль-Тролль сына. – В те два раза она успевала переколдовать: девушку превращала во что-нибудь другое, а нам подсовывала настоящую кошку и козу. Но теперь у нее не было времени, и мы получили то, что хотели! Лишиться мне головы, если это – не Рагнхильд и если она не станет твоей женой!

Радостно хохоча, Микиль-Тролль и Хаки принесли чашу с жабой к себе и водрузили посреди стола.

– Теперь и вы рехнулись! – испугался Фьёр. – Матушка, ты посмотри, что они делают! Может, им припарки из инея наложить?

Из глубины дома вышла Мальфрид в переднике, повязанном поверх некогда роскошного платья из багряного шелка, теперь уже потрепанного. На запястьях под закатанными рукавами, словно кандалы, звенели тяжелые золотые браслеты. Взгляд ее упал на жабу посреди стола, лицо исказилось.

– Что вы делаете, валуны вы ходячие? Что за гадость вы посадили на мой стол? Если вы жрете всякую дрянь ползучую, кто вам разрешил класть ее на стол? У меня здесь приличный дом, а не болото! Уберите сейчас же! Иначе я этим столом вам головы разобью!

Стол в доме Микиль-Тролль был собран из тяжеленных дубовых плах и поставлен на обрубки бревна, и руками женщина никогда не смогла бы приподнять даже один его угол. Но Мальфрид владела чарами.

От ее крика все трое втянули головы в плечи, а Фьёр еще и руками закрылся.

– Матушка, не сердись! – взмолился Хаки. – Это вовсе не жаба…

– Ты думаешь, у меня нет глаз, каменюга ты неотесанная? Ты думаешь, я не соображаю, что вижу?

– Она только имеет вид жабы…

– Я сказала, убрать ее сейчас же, иначе я…

Мальфрид схватила чашу и замахнулась, намереваясь выбросить в открытую дверь. К счастью, Фьёр перехватил ее руку, выхватил жабу из сосуда и прижал к груди.

– Матушка, тише! Эти два валуна рехнулись, ну, бывает, но невинная тварь не заслужила…

– Отдай мою жабу! – Хаки кинулся к нему. – То есть мою невесту!

– А, так это твоя невеста! Ну да, она тебе подходит! – Фьёр уворачивался и прятался за столбы, не выпуская добычу. – Вы отличая пара! Даже смахиваете один на другого, а это сулит счастье в браке!

– Хотите опозориться – чтобы нас все звали жабьей родней? Будто мне вас двоих мало!

Микиль-Тролль незаметно встал за спиной у Фьёра, тот наткнулся на него, и Хаки наконец его настиг.

– Дай сюда! – Хаки выхватил жабу из рук Фьёра. – А вот что ты теперь скажешь…

И, пока Микиль-Тролль теснил разъяренную Мальфрид, не давая ей добраться до жабы, Хаки взял свое приобретение двумя руками за пупырчатые бока, зажмурился и звонко поцеловал надменную морду…

…И тут же повалился под неожиданной тяжестью. Вместо жабы в руках его оказалась девушка, и они, сцепившись, покатились по полу. Девушка кричала, Хаки орал, Микиль-Тролль ревел, Мальфрид вопила, Фьёр голосил заодно, поддерживая родичей, – не будь дом Микиль-Тролля таким прочным, мог бы обрушиться им всем на головы.

– Пусти меня, противный тролль! – Путаясь в своей одежде и волосах, девушка пыталась вырваться из лап Хаки и встать. – Пусти, мерзкая морда!

– Кости Имира, да это девушка!

– Девушка? Откуда?

– А что я вам говорил!

– Рагнхильд, дорогая! Наконец-то я тебя поймал!

– Отпусти меня немедленно… ай!

Попытавшись ударить Хаки коленом, Рагнхильд ушиблась сама и разрыдалась от боли и досады.

– Да отпусти ты ее, чудовище! – Фьёр пришел на помощь и, вырвав Рагнхильд из объятий Хаки, поднял ее на ноги. – Ты ее всю помнешь! Понимать надо – это же человеческая девушка, она тонкая, нежная, хрупкая, как цветок! А ты к ней со своими лапищами! Ну, не плачь, дорогая! Противные тролли!

Обняв Рагнхильд, Фьёр отвел ее в сторону; она рыдала, припав к его плечу. Среди всего собрания только Фьёр походил на человека и не внушал страха своим видом.

– Так это она… – Мальфрид подошла к ним и внимательно смотрела Рагнхильд. – Дочь Сигурда Оленя и той его…

– Моя мать – королева Тюррни! – всхлипывая, с гордостью ответила Рагнхильд. – И я не позволю так со мной обращаться! Я – дочь конунга, я происхожду… проис… веду свой род от величайших витязей…

– Потому ты сюда и попала! – насмешливо ответила Мальфрид. – У этих чудищ губа не дура – какая-нибудь скотница им не нужна, им подавай девушку с благородной кровью!

– Я именно такая и есть! – Рагнхильд перестала плакать и вздернула голову.

– Ты будешь королевой в Йотунхейме! – обнадежил ее Микиль-Тролль; глянув на эту огромную темную тушу, нависшую над ней, Рагнхильд отшатнулась и опять припала к груди Фьёра. – Не плачь, девушка. Тебе очень повезло, что ты попала к нам. Видишь вон те лари? Они все полны золота. И все оно будет твое. Ты сможешь выбрать что захочешь, каждый день менять кольца, браслеты, ожерелья, застежки из золота с самоцветами! Нам нужна в королевы такая, как ты, наследница крови Светозарной Герд. Твои руки ведь светятся в темноте?

– Да. – Рагнхильд подняла руки.

– Тише! – крикнул Микиль-Тролль в сторону очага, и пламя разом погасло, без дыма и шипения.

В доме воцарилась тьма. И совершенно ясно стало видно свечение, исходящее от рук девушки, словно она окунула их в солнечные лучи.

– Ух ты! – Хаки аж застонал от восторга, видя, какое сокровище раздобыл.

– Когда ты поживешь у нас, этот свет разгорится ярче, – с ликованием продолжал Микиль-Тролль. – Они будут сиять все сильнее и сильнее, и однажды ты сможешь освещать весь Йотунхейм, как это делала Герд дочь Гюмира.

– Но почему же Мальфрид, – Рагнхильд глянула