Школа дорог и мостов - Тамара Витальевна Михеева

найти, вернуть Мурашкина. А Настя… Настя просто тосковала по своему придуманному миру. Родители у нее умерли, ее воспитывала тетка, с которой они не очень ладили. Думаю, это тоже имело значение… ну, что здесь ее ничто, кроме нас, друзей, не держало. И вот однажды она попала в залитые солнцем виноградники Суулы. Она даже не сразу поняла, что произошло. Одетые по-другому люди, другие запахи и сам воздух. Смотрели на нее с любопытством, принимая, видимо, за чужестранку, но язык… Она понимала их язык, могла на нем говорить! Только через какое-то время до нее стало доходить: иначе и быть не могло, ведь она сама его выдумала. Настя – целитель, но она первая из нас освоила переход и нас всех научила; целители, как правило, хорошие учителя.

Савва тут же приосанился. Алехин улыбнулся ему и продолжал:

– Мы стали шастать по всему Пятиземелью, когда нам вздумается. Вместо скучных лекций, например. И очень скоро поняли: то, что для нас было игрой, для людей там было жизнью. Самой настоящей. И смерть была настоящей, и любовь, и страх. И сразу все стало по-другому. Мы обрастали связями, например, познакомились с Ралусом, ты с ним встречалась, Саша, и помогали через него Семи островам: передавали семена, лекарства, уголь…

Мы открыли озеро Тун. Это удивительное озеро, оно способно переносить человека на огромные расстояния, стоит только зайти в его воды или попытаться пересечь на лодке. Вода там отвратительно холодная, а еще такой перенос оставляет шрамы. – Алехин показал свое левое запястье, на котором белели несколько ровных черт. – В общем, весь секрет в том, чтобы правильно сформулировать, куда тебе надо. Настя очень устала от поисков и войны. Она была измучена, буквально на грани нервного срыва. «Туда, где мое сердце» – вот что она попросила, ступив в воды озера Тун. Она думала, что озеро Тун вернет ее в университет. Она хотела начать преподавать, жить спокойную жизнь. Жизнь без игры, без тревог и потерь. Но она плохо себя знала. Озеро Тун никогда не ошибается, и оно вынесло ее на Альтиду. И там она встретила свою судьбу – отца Литы. В общем, не все, попавшие из Пятиземелья к нам или наоборот, хотели вернуться, но всем, кто хотел, мы помогали…

– Не всем, – жестко перебил Кир.

Алехин прикрыл глаза, вздохнул:

– Не всем.

– Почему?! Вы даже не попытались!

Савва сказал:

– Ты же пытался, и не получилось.

– Это я. А Сергея Ивановича он бы послушался!

– Арс и в юности-то никого не слушался, – грустно улыбнулся Алехин. – А теперь тем более. Судьба Хранителя холмов – закон природы, Кир, закон мира.

– Придуманного!

– И тем его закон сильнее.

– Придумайте по-другому!

– Это невозможно. Мы думали, что вольны менять в том мире все, даже законы физики, но это не так. Мурашкин не смог оттуда выбраться, хотя они с Яной придумали этот материк, но холмы… холмы никому не принадлежат. Попав в Пятиземелье, Мурашкин столкнулся с силой, которую сам не понимал. Как Яна не понимала про остров Веретено, как никто из нас не понимал про Круговую дорогу, озеро Тун…

– Все равно! Вы должны поменять там все так, чтобы Арс смог вернуться из этих чертовых холмов!

– Он умер! – выкрикнул Алехин, и все вздрогнули – столько боли вдруг прорвалось в этом крике. – Он умер, Кир! Для этого мира, для этой жизни его больше нет! Ты думаешь, мы не пытались? Тысячу раз! Даже у Яны не получилось – тот мир давно живет сам по себе. А на самом деле всегда жил.

– Все равно, – прошептал Кир, пряча намокшие глаза.

– Я был там, – сказал Алехин устало. – Я ходил в холмы и говорил с их Хранителем. Он не сможет жить здесь, Кир. Поздно.

– Тогда я уйду к нему! – вскочил Кир.

– Поможем девочкам залатать дыры, окончишь школу, возьмешь разрешение у своего опекуна – и иди куда хочешь, – устало махнул рукой Алехин. Он положил полынную ветку на подоконник и сказал: – Сегодня вечером я хочу попробовать снова. Нам нужно попасть в Край. Вас с собой не зову, это может быть опасно, но прошу рассказать все Яне, когда она вернется.

– А где она? – спросил Кир.

– Пытается попасть в Край с другой стороны.

– Через Пятиземелье?

– Да.

На обед я взяла груздянку. Савва надулся, а я сказала:

– В Краю растет много грибов. Когда надо будет прорваться в рыбацкую деревушку, я возьму буйабес, обещаю.

– Думаешь, еда помогает в этом деле? – с большим энтузиазмом спросил Савва, заказывая две груздянки и рыбные пельмени.

Я фыркнула.

– Саша, – сказал Кир, – давай мы тоже все-таки попробуем.

– Сто сотый раз?

– Ну и что? А вдруг именно в этот раз получится?

Я пожала плечами. Ладно. Почему бы и нет? Лучше делать, чем тупо ждать.

* * *

Мы попрощались с Саввой («Давайте здесь, не могу смотреть спокойно, как за вами закрываются двери») и пошли с Киром на тот самый балкон. Почему-то казалось, что вот там и сегодня – точно получится. Что-то такое дрожало в воздухе. Я думала про Мию, думала про Литу, думала про Тхоку. Может, зря я не попробовала прясть? Может, стоило? Может, вообще все из-за меня, из-за того, что я не взяла прялку? Чтобы как-то перебить тревогу, спросила у Кира:

– Ты и правда уйдешь в холмы?

– Думаешь, Яна меня отпустит? Угу, как же.

– Я бы тоже не отпустила.

– Он был мне вместо отца.

– Отцы тоже уходят, Кир. Иногда надо это просто принять. Попрощаться и помнить все, что он успел тебе дать.

Я толкнула дверь, ведущую на балкон. И почти не удивилась, увидев там Алехина.

– Вы слышите? – спросил он.

Честно говоря, в этот момент он выглядел слегка сумасшедшим.

– Слышите гул? Будто кто-то бьет в шаманский бубен.

Я прислушалась, и… и я его услышала. Где-то внутри своего сердца.

Суэк, 8366 год старого летоисчисления, 8 год нового летоисчисления, месяц дарион, четвертый год правления короля Рулаша

Гиор пересел на плот, который приплыл за ним к кораблю, свистнул и подбодрил Виса – большого рыжего пса, сына той собаки, что спасла его из пожара. Сама она давно умерла от старости, но еще раньше он начал оставлять всех ее щенков, нанял специального человека и велел вывести новую породу рыжих умных псов, а одного щенка сам воспитал и никогда с ним не разлучался. Вис не любил воду, но за хозяином, конечно, прыгнул. Лицо светлейшего ралу, царя Альтиды, было угрюмо. И отец, и Анилу были правы: он не очень-то подходит для управления государством. Да, ему легко дается самая сложная часть политики –