Я стираю свою тень 9 - Сергей Анатольевич Панченко

— Точно, — расцвёл Трой. — План, конечно, хреновый по моральным соображениям, но отличный по техническим.

— И по моральным нормальный. Учитывая, сколько людей они разобрали на части, жизнь одного плазмоида — дешёвая плата. При этом мы не собираемся высасывать из него жизнь окончательно.

— Гордей, ты каждый раз доказываешь, что в тебе живёт скромный гений. Я уже начал присматривать себе делянку, на которой собирался дожить до старости. Слушай, ну ты прям вдохнул в меня надежду, — от души рассмеялся Трой. — Ёмкость, говоришь, диэлектрик. Надо у Галима спросить, я видел у них в общине плетёные корзинки из местного материала. Наверняка он умеет делать такие же.

— Ты уверен, что плетёная корзинка сможет удержать плазмоида внутри? Он не прожжёт её насквозь? — Я представлял себе ёмкость из металла и изолирующих материалов, генерирующую внутри себя магнитное поле, поддерживающее стабильное состояние плазмоида.

— Не уверен, но подстрахуемся магнитной винтовкой. Как только он начнёт бузить, мы выстрелим прямо у него, так сказать, над головой. Если уж исход вещества происходит через стенки летательного аппарата, то через корзинку он может усилиться вдесятеро. — Оптимизм Троя пошёл ему на пользу.

Я остался караулить плазмоида, а друг пошёл узнать, сможет ли наш следопыт сплести корзину для экзотического пленника. Оставшись в одиночестве, почувствовал лёгкий страх и неопределённость. Боялся не столько за себя, сколько за крушение планов, зыбко державшихся на наших смелых допущениях. Слабых мест в нём насчитывалось немало.

Любой мозголом мог заставить нас выпустить плазмоида на волю. Могли просто перестрелять издалека, не причинив никакого вреда собрату, или облучить чем-нибудь, превратив нас в пепел. Корзинка могла оказаться не той конструкции, не выдерживающей температуры экзотического существа. Но жизнь лучше всего учит на ошибках. Надо было пробовать, если мы не собирались прожить здесь двести лет. Я живо представил себе эту перспективу и испытал такой шок, что моё сердце дало сбой.

Где-то поблизости пронёсся знакомый гул нормально работающей ступы. Напарничек заложника беспокоился о его судьбе. Я вынул импульсную гранату и приготовился повторить тот же трюк со вторым пилотом. Как и всякое достаточно разумное существо, пришелец не стал лезть на рожон. Кружил вдалеке, на грани слышимости. Наверняка он видел нас своими приборами, и потому не стоило надеяться сбить его тем же способом.

Трой вернулся с обоими пацанами. Подвёл их к застрявшему в дереве аппарату.

— Вот, поймали плазмоида. Совсем не страшный. Можно было бы себе завести такого, чтобы домашние электросети питал, — пошутил он.

— Точно, домашний питалец, — рассмеялся я. — Что, Галим сплетёт нам корзинку?

— Запросто. Только она будет из сырой лианы и очень тяжёлой, — предупредил он.

— Времени ждать, когда она высохнет, у нас нет. Да и мы с Троем не слабаки, допрём как-нибудь.

— А то, что древесина будет сырой, даже лучше, плазмоид её не подожжёт, — решил Трой.

Галим показал нам, какие лианы годятся для работы, и мы приступили к сбору. Следопыт очищал их от редких листьев и нарезал на прутья определённой длины. Выложил лучами, похожими на ощетинившееся солнце, и начал с формирования дна, вплетая в центр композиции тонкие прутья. Когда диаметр удовлетворил его, мальчишка стал загибать лучи «солнца» вверх, формируя стенки корзины.

Признаться, я тоже имел подобный опыт плетения. В школьные годы, когда родители держали гусей, я плёл корзины из молодого ивняка для высиживания гусят. Техника была примерно той же самой, за исключением высоты стенок.

Доплести корзину нам не дал шум, раздавшийся со стороны леса.

— Пацанов в провал, — скомандовал я Трою, а сам запрыгнул на дерево, забравшись чуть выше летательного аппарата.

— Уверен? — спросил Трой.

— Другого шанса не будет. Вернее будет, но у тебя. Поэтому не высовывайтесь пока.

Трой оценил мой прагматизм и повёл детей в укрытие.

Я следил за тем, как шумно приближается войско биороботов, ломающее кусты. Страха не было, только торжество, свойственное человеку, готовому погибнуть. Приняв морально собственную смерть, я освободился от ограничений, накладываемых инстинктом самосохранения, и почувствовал, как многое мне открылось. Сознание расширило границы возможностей, которыми я мог воспользоваться.

Стадо из ищеек и плетущихся за ними медуз вывалило на полянку перед деревом и замерло. Всё произошло так, как я и ожидал. Плазмоиды в который раз решили, что демонстрация силы заставит меня отказаться от своих планов. Чтобы разговор сразу пошёл в нужном мне направлении, я выстрелил в толпу, подстрелив одновременно двух ищеек. Ствол оружия опустил вниз, заставив пришельца забиться в противоположный угол летательного аппарата.

— Ты ведь меня слышишь? — спросил я.

— Вы совершаете огромную ошибку. — Голос пришёл мне в голову через вышедшего вперёд кабана. — Вам не по силам тягаться с нами. Итогом станет ликвидация всех биологических форм, как скомпрометировавшей себя партии.

— Партии запчастей?

— Да.

— Ваша ошибка, что вы не понимаете, с кем имеете дело. Мы такие же разумные существа, как и вы. Вам не повезло появиться на отшибе вселенной, где рядом не было других существ, с которым вам пришлось налаживать контакты. Отсюда и глупая уверенность в собственной уникальности.

— Вы неразумны. Вы имитируете настоящий интеллект, приспособленческую реакцию ради выживания в дикой среде. Ваша агрессия и потребность уничтожать являются явным признаком принадлежности к неразумной жизни.

— Чего? — Я опешил от такого ответа. — И это говорит мне существо, создававшее концлагеря, в которых заживо расчленяют?

— Это не приносит страданий. Быть частью нашего мира, подарив собственный материал великому делу, даёт вам единственный шанс оказаться приобщённым к великому прогрессу.

— Всю жизнь мечтал стать ножкой от стула. А ведь есть ещё работа унитазом.

Между нами лежала такая пропасть непонимания, что любой разговор ни к чему бы не привёл. Мы животные, и точка, и в этом его никак не переубедить. Пришлось выставлять требования.

— Не буду с тобой спорить, просто озвучу твои ближайшие перспективы и что надо сделать, чтобы их избежать, — произнёс я, акцентируя каждую мысль. — Мы убьём тебя, высосем всю плазму при помощи оборудования.

— Это плохое решение. У вас нет на это морального права, — заявил голос в моей голове.

— Ясно. Вас поразила та же болезнь, что и тех, кто думает, будто они одни владеют правом решать, что морально, а что нет. Поверь, меня твоё мнение больше не интересует.