Тимур Рымжанов - Хромой странник

– Так вот, значит, кто тут всю зиму ошивался! Твой это был прежде дом. Не нужна мне твоя кровь, косматый, но и отпустить я тебя не могу. Волки твои мне все дело портят…

– Волки, они… они просто волки, – почти прошептал оборотень и приуныл, опуская голову.

За год работы моя мастерская сильно изменилась, обзавелась множеством инструментов, таинственных приспособлений и устройств. Молва обо мне шла волной по краям и землям, по дозорам и поселениям, городам и монастырям, во все стороны света. Малый срок, а я уже успел заявить о себе, обзавелся женой, людьми, оружием, производством. Привадил купцов, мастеров, ремесленников. Вот и продолжать надо в том же духе. Прозвали меня коварем. Сочли опасным, хитрым, жестоким, так пусть так оно и будет. Не знаю, почему, но в тот момент мне вдруг подумалось, что странный, чудаковатый оборотень может стать еще одним свирепым оружием в моих руках. Дерзким, сокрушительным, опасным. А всего-то надо было сменить плюс на минус. Поменять знаки!

– Хочешь вернуться в свое родное селение, в Железенку, не пленником, а вольным? – спросил я оборотня, откладывая молот и клещи на верстак.

Пленник поднял глаза, и я почувствовал, что он цепляется за слова, за любую возможность выжить, но и подвоха ждет. Не такой уж он и дикарь, как я посмотрю. Охраняющие его люди, те, что держали цепи, оторопели, стали переглядываться, только дед Еремей хитро прищурился, буравя меня колким взглядом.

– Отпущу я тебя – лучше не станет. Кто-нибудь из моих людей или боярская челядь, а все одно изловят всю твою стаю. С потерями, с жертвами, но не дадут жить. Это уж ты мне на слово поверь. Но могу я тебе предложить вот что: поставлю я на болотном острове крепость, обнесу частоколом от посторонних, тебя, чумного, прикормлю, приважу, а ты своих волчат собирай да держи всех в одном месте. Загон поставлю большой, так что будет, где разгуляться. Коль ты им как вожак стаи, то совладаешь. Лесного зверя бейте, сколько нужно будет. Загон тот не тюрьма, а убежище. Людей тебе в подмогу дам, чтобы охраняли зорко. А когда мне надо будет, я тебя со всей стаей на подмогу позову. Придешь?

– Приду, батюшка, – ответил оборотень еле слышно, но сразу же, без раздумий.

– Детей твоих в обиду не дам, каждому крепкий доспех скую, чтоб вражий меч не взял, чтоб стрела не достала. Звери сильные, а с броней еще сильней станут. В добыче отказа знать не будете за службу свою.

– Сделаю, батюшка. Верней пса дворового тебе служить стану, коль детей моих при мне оставишь да резать не велишь.

– Соберешь вокруг себя стаю – знайте только, резвитесь. Будет у вас крепкое убежище, будет добыча и служба.

– Да как же так! – возразили было Захар да Гаврила, обиженные волками и жаждущие мести.

– Молчать! – рявкнул я, да так, что даже дед Еремей, отродясь не пугливый, ссутулился и отпрянул. – Хотите крови?! Мести?! За кого? За семьи и родных? А что ж тогда ему не даете право мстить?! Местью можно только небо прогневать! Вогнать себя в больший грех, чем если бы просто простить! Зверь не повинен в том, что голоден, таким его создал Бог! Он и человека сделал сильным, разумным и вложил душу живую, человеческую, а не звериную! Кто хочет мести, может перестать называться человеком!

Похоже, что эта короткая проповедь возымела некоторый эффект, поскольку и Захар, и Гаврила немного остыли. Тем более что не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: на этих волков с оборотнем во главе я имею собственные виды и никому не позволю указывать, как следует поступать. Они давно уже смекнули, что я имею силу и возможность принимать решения самостоятельно и самому же воплощать их в жизнь.

Мужики собрались у пристани, обсуждали подзабытую уже было охоту на волков, сплетничали, гудели, как встревоженный пчелиный рой.

– Вот мы пришли к тебе, потому как пошло издревле: нам, землякам, надо держаться вместе, – начал речь один из старейшин, явившихся с Гусиного озера. – Нет памяти на нашем веку, чтобы чужак, варяг, коварь, стал бы защитником, дани не беря. Мы тебе людей и работу даем. Ты нам хлеба да товар, да гривен, коих из нас многие отродясь и не видывали. А в толк взять все не можем, что за светлый дух тобой правит или кривда злая ведет. Изведаем с тобой лиха или благоденствовать станем. Все же зло твое дело, всем ведомо: волков пожалел, оборотня привадил, гром-камень сотворил, железа тугого, казарского, наворожил, а нам невдомек…

– Вот слушаю я вас, старики, и сам не пойму, чему вы так удивляетесь. Ставил я мастерскую по своему собственному разумению, нашлись подручные да помощники – милости просим. Пришли убежища просить – грех выгнать. Однако нет среди вас ни ратников, ни стрелков, охотников добрых – и десяток не сыщешь. Все дети малые, бабы, старики, хоть и крепкие, да случись чего – не сдюжат. Пять сотен людей с гостями да пришлыми. А если не сложатся у нас договоры с соседями? А как придут дюжей ратью нас побивать да грабить? Что ж вам, горемычным, сызнова в раменье подаваться, новую жизнь ставить? Не пристало славянам жить, словно кочевники! Не казары мы и не половцы! Дом ставьте крепкий, двор широкий, растите детей, учите мудрости вашей древней, а мне дайте свое дело делать. Не ради себя ведь стараюсь. Был бы зол на мир грешный, взял бы жену да подручных и ушел бы восвояси, стал бы жить сам по себе, никому не должный. Или неправда слова мои?

– Правда есть, ведомо нам, – пробасил староста, – что и до нашего явления ты забот не знал, жил, не горевал, своим делом себя прославлял. Худое о тебе только злые баяли.

– В каждом из нас есть и Бог, и черт! И зол человек, и добр. Да вот только ведаю я больше вашего и беду скорую чую. Потому как беда близко, не стану я чураться всех средств, чтоб отвести ее от дома нашего общего. А оборотень тот кем будет, скажите-ка мне? Не ваших ли с Коновальной? А может, с Гусиного озера?

– Не наш он, издалека явился, – отозвались старосты хором.

– А вот и неверный ответ! Он наш, на своей земле! Волки наши вожаком его знают, стало быть, и мы должны уважать. Медведь вон в лесу чей? Княжий, божий? Наш медведь. А коль тот медведь ворога задерет, что скажет староста?

– Поделом! – продолжил мою мысль старик, согласно кивая.

– А с оборотнем да волками у нас нынче договор. С нами в ратном деле посодействуют, добыча и убежище у них будут, а станут своих резать, я вон гром-камень выну да так вдарю, что клочки по кочкам! А пожелаю, так и птица лесная, и зверь лютый, и земля, и небо, и река, и ветер – все будет биться на моей стороне! Заговорю огонь, повелю бить да жечь врага – он мне послужит! Заговорю реку, повелю бить врага – она послужит. Да только не для себя я все это делаю. Чтоб жизни ваши сохранить, рода не пресечь, вот ради чего стараюсь, работаю. Настанет час, и пойдут ко мне и бояре, и князья искать защиты. И купцы, и воеводы придут просить тугой меч. Каменную крепость ставим, оружие держим, людей готовим, а все не забавы ради! Мне чужого добра не надо. Мне не нужен княжий стол да утварь его убогая. И епископ с монахами не нужны со всем их двором. А коль придут убежища просить, так и отказывать не стану.