Джон Норман - Исследователи Гора

Я кивнул. В дороге горианские охотники за рабами, как правило, оглушали свою добычу наркотиками.

– Как тебя зовут?

– Как будет угодно господину.

– Правильный ответ. Она улыбнулась.

– У меня было много имен. Многие мужчины владели мною.

– А как тебя звали раньше, на Земле?

– Элис, – ответила она. – Элис Варне.

– Но это же два имени?

– Да, господин. Элис – имя, Варне – фамилия.

– Элис – это обычное имя рабыни, – заметил я.

– В этом мире – да. Но в моем прежнем мире так называли и свободных женщин.

– Забавно, – хмыкнул я.

Девушка улыбнулась. Даже рабыням горианского происхождения часто дают земные женские имена. Они возбуждают мужчин и зачастую повышают цену на девушку. Такой обычай объясняется очень просто. Девушек привозят на Гор в качестве рабынь, поэтому мужчины воспринимают их имена как атрибут рабства. Горианам, даже самым образованным, трудно поверить, что в своем мире эти женщины были свободными – слишком уж лакомый кусочек они собой представляют. «Если они и были свободны, то только по недосмотру, – говорят на Горе и обычно добавляют: – Теперь-то они там, где им следует быть. Из ошейника не вырвешься!» И это правда. Девушек земного происхождения на Горе почти никогда не освобождают из рабства. Слишком уж они хороши и желанны. Когда такая красотка стоит перед тобой на коленях, только безумец может снять с нее ошейник.

Еще одна горианская пословица гласит, что нет ничего совершенней, чем стальной ошейник, защелкнутый на шейке прекрасной землянки. Хочу предупредить женщин, которым случится читать эти строки: если злая судьба забросит вас на Гор, не надейтесь получить свободу. Для вас же будет лучше как можно быстрей и прилежней пройти курс рабыни и полностью отдать себя во власть своего господина. Можете сколько угодно ненавидеть ошейник и пытаться от него избавиться, но все это тщетно. Вы навсегда останетесь рабыней.

– Я назову тебя Элис, – сказал я.

– Спасибо, господин.

– Теперь это имя рабыни.

– Я знаю.

– Приятно ли тебе снова носить свое прежнее свободное имя?

– Мне оно нравится, – сказала Элис, – оно восхитительно; мне достаточно его звука, чтобы дрожать от страсти.

Она подалась ко мне; веревка натянулась до предела.

– Говорят, что все земные женщины – прирожденные рабыни, – улыбнулся я.

– Это правда, – нежно прошептала Элис.

– И еще говорят, что они – самые жалкие и ничтожные из рабынь.

– И это правда, господин. – Она потупилась. – Это мне хорошо объяснили на Горе. – Она снова посмотрела мне в глаза. – Пожалуйста, возьми меня. Я – земная женщина, из которой сделали горианскую рабыню. Тебе не нужно относиться ко мне с уважением, как к свободной женщине Гора. Я всего лишь рабыня. Презирай меня!

– Я и так презираю тебя.

– Благодарю тебя, господин. Я – пленница с Земли, самая жалкая и ничтожная из рабынь. Возьми же меня и не щади. Мучай меня! Сделай мне больно!

Я стиснул ее в объятиях так, что хрустнули косточки.

– Возьми меня сильно, грубо! Возьми меня так, чтобы я испугалась, будто вот-вот умру!

Я впился ртом в ее горло Она запрокинула голову.

– Рабыня! Рабыня! – с отвращением выкрикнула белокурая дикарка.

– Да, я рабыня! – задыхалась в моих объятиях Элис.

Я повалил ее в грязь.

Я оставался с ней долго, очень долго. Но развязывать ей рук не стал. Пока мне это было ни к чему.

Светловолосая дикарка с досадой отвернулась. Она лежала в грязи, на боку, стиснув кулачки, и чуть слышно всхлипывала.

Ну что ж, подумал я, пройдет всего несколько дней, и она тоже приползет на коленях со связанными за спиной руками, слезно моля господина прикоснуться к ней…

Айари вернулся в хижину поздней ночью. Девушки уже спали. Кису вернул Тенде на прежнее место. Она свернулась калачиком в грязи под рабским шестом, рядом с белыми рабынями.

– Что узнал? – спросил я у Айари.

– Кроме твоего Шабы, – ответил он, – здесь проплывал и кто-то другой. Я с трудом выпытал это у вождя. Еще два человека подтвердили его слова, хотя и очень неохотно.

– Они не хотели говорить об этом?

– Еще как не хотели! Боялись даже упоминать об увиденном.

– Что же такое они видели? – спросил я.

– Нечто.

– А точнее?

– Не сказали. Слишком уж напуганы. – Айари посмотрел мне в глаза: – Боюсь, не только мы ищем твоего Шабу.

– Кто-то еще преследует его? – спросил Кису.

– Так мне показалось, – мрачно произнес Айари.

– Забавно, – произнес я, вытягиваясь у огня. – Давайте спать. Рано утром – в путь.

28. ЯЩИК В РЕКЕ

– Эй, глядите! – крикнул Айари – Правей! Мы повернули наше легкое суденышко направо.

– Вижу, – сказал я.

Мы были уже в четырех днях пути от рыбацкой деревеньки, где нам оказали столь радушный прием. За эти дни мы миновали еще два селения, жители которых кормились земледелием, но ни в одно из них мы не заходили.

Река в этих местах шириною была около трех сотен ярдов. Ночами мы причаливали к берегу, хорошенько прятали каноэ, уходили от реки не меньше чем на полпасанга и лишь тогда устраивались на ночлег. Все эти меры предосторожности позволяли нам избегать встреч с тарларионами, которые редко забирались в глубь суши.

По правому борту нашего каноэ плыл ящик. Он почти полностью скрывался под водой и, судя по всему, был большой и тяжелый. Я ухватился за металлические ручки, втащил ящик в каноэ и тупой стороной панги вскрыл кольцо-замок. Кольца-замки бывают разные; это представляло собой навесной кодовый замок с вращающимися металлическими дисками, на которые были нанесены горианские цифры. Если выстроить их в нужном порядке, задвижка легко открывается. Такие системы не отличаются высокой надежностью. Наверняка содержимое ящика не представляет особой ценности.

Я откинул крышку.

– Ничего себе, – хмыкнул Кису.

В ящике в беспорядке валялись мотки проволоки, осколки зеркал, булавки, ножи, нитки бус, щедро пересыпанные ракушками и цветными стеклышками.

– На продажу, – сказал Кису.

– С лодок Шабы, – заметил Айари.

Мы высыпали все эти богатства в один из мешков, приобретенных в рыбацкой деревне, а раскрытый ящик и выломанный замок выбросили в реку.

– В пути глядеть во все глаза! – предупредил Кису.

– Разумная мысль, – кивнул я.

29. ТКАНЬ ИЗ КОРЫ И БУСЫ

Мы сидели вокруг костра в тропическом лесу, в половине пасанга от реки.

Невдалеке от нашей стоянки прошуршал гигантский колючий муравьед, длиною больше двадцати футов. Узкий хищный язык то и дело высовывался из его пасти.

Белокурая дикарка вздрогнула и подползла ближе ко мне.