Гоцюй - Джин Соул

– Ты трогала мои крылья, – торжественно провозгласил У Минчжу в ответ на её вопросительный взгляд.

– Не удержалась, – смутилась Цзинь Цинь.

– Тогда возьми ответственность, – потребовал он, пытаясь состроить суровое лицо, но видят птичьи предки, как нелегко было это сделать! Каждая клеточка его тела требовала, чтобы он ухмылялся во весь рот, как глупый птенец, настолько был счастлив.

– Мои крылья никому нельзя трогать, – объявил он, кое-как состроив серьёзную гримасу. – Твои нельзя показывать, а мои трогать. Но ты их потрогала. А это значит… – Он сделал многозначительную паузу и объявил: – Ты теперь должна на мне жениться!

Цзинь Цинь, казалось, дар речи потеряла, когда это услышала.

– Что?!

– Же-ни-ться. Возьми на себя ответственность за то, что ты сделала, – строго повторил он, но глаза его так и поблескивали весельем.

– Что я сделала? – эхом откликнулась она, глаза её по-прежнему были широко раскрыты.

– Крылья мои трогала. Крылья цзинь-у могут трогать только супруги. Поэтому ты должна на мне жениться.

Она опомнилась наконец, мотнула головой:

– Что ты такое говоришь! Я не могу на тебе жениться. Как женщина может жениться на мужчине?

Именно такого ответа У Минчжу и ждал. Он кивнул и согласился:

– Не может. Поэтому я сам на тебе женюсь. И это решит нашу проблему.

– Нашу – что? – не поняла она.

– Нашу проблему с женихом. Не с тем женихом, – принялся объяснять У Минчжу, очень стараясь не закатывать глаза при этом, поскольку Цзинь Цинь опять глядела на него немигающим, непонимающим взглядом. – Показывать твои крылья можно только жениху. Трогать мои крылья можно только невесте. Но мы не жених и невеста. А вот если мы станем женихом и невестой, то кто тогда скажет, что я не могу смотреть, а ты – трогать? – Он прищёлкнул пальцами. – Проблема решена.

– Что с твоей логикой? – потрясённо выдохнула Цзинь Цинь.

– А что с ней не так? Сама посуди, мы с тобой золотые птицы, в большей или меньшей степени, наследники своих кланов, одного статуса. У нас много общего, не находишь? О каком петухе может идти речь? – настаивал У Минчжу, хотя речь о петухе вовсе и не шла. – Разве я не лучше него? Лучше жениха, чем я, тебе не найти. Как и мне невесты.

– Ты… Да при чём тут… Как вообще… Что за ахинею ты несёшь?!

– Крылья трогала? Трогала. Так женись, – категорично сказал У Минчжу. – Смотреть можно, а трогать – это уже домогательство. А раз домогалась – женись. У хищных птиц так принято.

– Откуда мне было знать…

– И пёрышко моё ты забрала, – прервал он её. Нужно было «дожимать», пока она не опомнилась.

– Да ты мне сам его всучил! – возмутилась девушка.

– А залог? Мы залогами обменялись. Платками. Это считай, что помолвку заключить. Осталось поцеловаться только.

– Не буду я с тобой целоваться!!! – вспыхнула она.

– Можно и после свадьбы нацеловаться, – согласился У Минчжу, смягчая тон. – Для помолвки хватит и этого.

– Я уже помолвлена…

У Минчжу пренебрежительно фыркнул:

– С петухом-то? Да какой из него жених? Он даже летать не умеет. И пёрышка его у тебя нет, и платок ты ему не вышивала, и крылья ему не показывала. Ну и, само собой, крылья ты его тоже не трогала. Так кому из нас ты невеста?

Ошеломлённая его напором, Цзинь Цинь попятилась, открыла рот, чтобы сказать что-то или, быть может, возразить. Но У Минчжу был готов использовать главный козырь и использовал его без малейших колебаний.

– Или я тебе не нравлюсь? – припечатал он.

Конечно же, она не могла бы этого сказать. Он ведь знал – чувствовал! – что нравится ей. Просто она слишком наивна и неопытна. Но для того и существуют мудрые и искушённые жизнью – враньё, он немногим опытнее неё! – вороны, чтобы помочь ей разобраться в себе и своих чувствах.

– И не вздумай мне отказать, – поспешил прибавить он. – Всё равно это бесполезно. Ничего, кроме согласия, я не приму.

– Что за нахальная птица! – возмущённо сказала Цзинь Цинь, лицо её буквально полыхало.

– Это я-то? – притворился оскорблённым У Минчжу. – Кто из нас трогал чужие крылья, а?

Она закрыла лицо руками и пробормотала:

– Ты цзинь-у, а я цзинь-я.

– И что?

– А то.

– Глупости, мы оба цзинь-и.

– Да, может, и не существовало никаких цзинь-и!

– Но мы-то есть?.. И ты трогала мои крылья, – добавил он, погрозив ей пальцем.

Цзинь Цинь закатила глаза:

– Сколько раз ты ещё это повторять собрался…

У Минчжу сделал вид, что задумался, и после весело объявил:

– Сколько угодно раз, чтобы ты об этом не позабыла.

– Да такое забудешь…

У Минчжу ухмыльнулся.

103. «На что, если не на всю жизнь?»

У Минчжу вполглаза наблюдал за Цзинь Цинь. Она мысленно спорила сама с собой, судя по тому, как менялось её лицо. Вот только в чью пользу закончится спор? Он уже знал, что ему не предвосхитить её поступки. Слишком непредсказуемая эта маленькая птичка, чего угодно можно от неё ожидать – от ругани до прямой угрозы его физическому благополучию. Наконец она, видимо, приняла какое-то решение. Крылья за её спиной пропали. У Минчжу вздохнул. Ему так нравилось на них смотреть…

– Спрячь свои, – потребовала девушка, а когда он выгнул красивую бровь, добавила: – Ещё задену нечаянно опять…

– О, – улыбнулся У Минчжу, – так ты об этом?.. Ты теперь моя невеста, кому, как не тебе, их трогать?

– Я не твоя невеста, – с угрюмым упрямством повторила она. – Я не могу быть твоей невестой.

У Минчжу слегка нахмурился. Не может или не хочет? Крылья он, конечно же, прятать не стал – нарочито медленно сложил их за спиной.

– И почему же не можешь?

– Потому.

– Это не ответ. Такой я не приму. И если это отказ, то причина должна быть достаточно веской. Но отказ я не приму, я уже говорил, помнишь?

Он тоже мог быть упрямым, да он им и был, и, конечно же, знал, что убедительных причин нет – ни одной! А значит, всё прочее можно считать отговорками и смело игнорировать.

Лицо девушки внезапно ожесточилось, и она отрывисто спросила:

– На что я тебе такая?

У Минчжу не понял вопроса и после растерянной паузы уточнил:

– Какая?

– Ты хочешь, чтобы я это вслух сказала?!

– Ну, обычно так и поступают – переспрашивают, если что-то не поняли.

– И что тут непонятного?!

– Всё, – честно ответил У Минчжу. – И незачем сердиться. Так какая?

Вместо ответа девушка обвела ладонью вокруг собственного лица, которое ещё больше помрачнело при этом.

– И? – осторожно спросил он, ничего другого не дождавшись.

Цзинь Цинь выговорила с явным усилием:

– Ты же такой красивый и весь из себя… выдающийся…

У Минчжу потрясённо на неё уставился, не зная, как на это реагировать. Она комплимент ему хотела сделать или оскорбить? Судя по тому, как она покраснела при этом, всё-таки комплимент. Ушам У Минчжу стало горячо. Нет, он был привычен к комплиментам – на горе Хищных Птиц его расхваливали даже сверчки, как говорится, – но слышать это из её уст оказалось на удивление приятно и… неловко. Этому молодому ворону было неловко?!

– За комплимент спасибо, но это не ответ, – откашлявшись, возразил он. – То, какой я, не ответ на вопрос, какая ты. Объясни так, чтобы я понял.

– Ты себе кого угодно можешь найти.

У Минчжу ни секунды не сомневался с ответом:

– Но я не хочу кого угодно. Я хочу тебя.

Лицо её стало красным, она поспешно прижала ладони к щекам и выпалила:

– Я тебе не пара! Ты слепой, если не видишь!

– Не вижу – чего? – уточнил У Минчжу.

Она разразилась бессвязным словесным потоком. Действительно, ни одно из сказанных ею слов не имело смысла и для У Минчжу, и объективно. Какое ему дело до того, что она не отбеливает лицо? Зачем ей вообще отбеливать лицо? Если не у неё белая кожа, тогда у кого? На самом ли деле это её мнение, или она лишь повторяет с чужих слов? Язык бы тому вырвать, кто назвал её невзрачной птичкой и внушил ей все эти глупости. И У Минчжу догадывался, кто это был!

– Почему ты веришь кому угодно, только не мне? – горько спросил