Милость королей - Кен Лю

кисточку держал зубами, потому что его пальцы стали мягкими, точно расплавленный воск.

Затем в камеру Крупо пришли три дворцовых стражника, и один поинтересовался:

– Ренга прислал нас убедиться, что ваше признание истинно. Он беспокоится, не проявил ли кастелян Пира чрезмерное рвение. Вас пытали?

Крупо поднял голову и опухшими глазами оглядел пришедших. Пиры со стражниками не было.

Наконец-то он получил возможность восстановить справедливость!

Крупо принялся быстро кивать, попытался что-то сказать, но не смог: люди Пиры выжгли ему язык горячей кочергой, – и тогда поднял руки, показывая, что ему пришлось пережить.

– Твое признание… оно было лживым, так?

Крупо потряс головой.

«Пира, жалкий раб, тебе это так просто с рук не сойдет».

Стражники ушли.

– Я переодел своих людей стражниками, чтобы устроить тебе проверку, – холодно сказал кастелян Пира. – Они выяснили, что твое признание не было искренним. Ты продолжаешь думать, что смотришь на оленя, а не на лошадь, но я говорю тебе, что это лошадь. Ты меня понимаешь?

Люди Пиры пытали его всю ночь, а утром пришли лучшие доктора, перевязали ему руки и наложили мазь на язык, накормили лечебным супом и смазали синяки травяной пастой. От каждого их прикосновения Крупо сжимался, опасаясь, что это очередная уловка Пиры, чтобы причинить ему новую боль.

В камеру Крупо снова пришли стражники.

– Император желает убедиться, что твое признание не было ложным. Тебя пытали?

Крупо покачал головой.

– Признание было истинным, так?

Крупо энергично закивал, принялся бормотать и хрипеть, всеми возможными способами показывая, что каждое произнесенное им слово правда. Да, он предал императора. Да, он желал ему смерти. Он очень, очень сожалеет о содеянном и заслужил наказание. Крупо надеялся, что на сей раз его оставят в покое.

Император Эриши с огромной печалью выслушал доклад капитана дворцовой стражи, потому что в глубине души отказывался верить, что регент действительно виновен, но капитан дворцовой стражи рассказал, что его люди навестили Крупо. Они разговаривали в пустой комнате, кастелян Пира при беседе не присутствовал, и узник подтвердил, что стражники, которые его допрашивали, пыток к нему не применяли. Его признание было искренним, он по-настоящему раскаялся.

Кастелян Пира пришел утешить расстроенного императора:

– Никогда не увидишь, что у человека на сердце, и не важно, насколько хорошо, как вам кажется, вы его знаете.

Император Эриши приказал вырезать из груди Крупо сердце и принести ему, чтобы посмотреть, какого оно цвета: красное, что свидетельствовало бы о верности, или черное, как знак предательства, – но когда сердце принесли, испугался и не глядя приказал скормить его собакам.

Кастелян Пира теперь получил еще и титул премьер-министра и сосредоточил все свое внимание на мятежниках. Наступит день, говорил он себе, когда мальчик-император будет умолять сохранить ему жизнь, когда он отберет империю у дома Ксаны, но сначала требовалось избавиться от мятежников.

Командовать армиями на расстоянии не казалось ему таким уж сложным делом: если Крупо сумел справиться с этой задачей, то и он сможет.

После падения Аму только три королевства Тиро продолжали мятеж: суровая Фаса на севере, за темными лесами Римы, имевшая десятитысячную армию; богатый Ган на востоке, также с армией в десять тысяч человек и единственным оставшимся в распоряжении восставших флотом, базировавшимся на острове Волчья Лапа, и исполненный боевого духа Кокру, на берегу реки Лиру, напротив позиций генерала Танно Намена.

Киндо Марана был невысокого мнения о слабом и беспринципном короле Шилуэ из королевства Фаса, да и короля Дало из Гана, остававшегося на Волчьей Лапе и забывшего о своем наследном праве на Гэджиру, на Большом острове, не считал достойным уважения. Марана планировал объединить свои силы с армией Намена и вместе выступить против Кокру, единственного королевства Тиро, представлявшего серьезную угрозу для империи.

Но прежде чем он успел начать реализацию своего плана, прибыл гонец из Безупречного города с новостью, что регент Крупо организовал предательский заговор и казнен. И новый премьер-министр Пира приказал всем имперским силам собраться и начать массовую атаку на Волчью Лапу.

– «Нужно сначала успокоить внешние острова, – прочитал гонец послание Горана Пиры. – И тогда Большой остров сам излечится от всех болезней».

Такая стратегия представлялась Маране неправильной, но он сдержался и не показал своего раздражения гонцу. Император и его новый премьер-министр, видимо, считали войну очередной игрой на макете империи в Большом зале для аудиенций. Да, он, конечно, маршал Ксаны, но в действительности всего лишь пешка, которую в соответствии со своими капризами переставляют с места на место те, кто занимает более высокое положение.

На мгновение он даже пожалел, что не поддался искушению красотой Кикоми.

Впрочем, эту возможность он упустил, и дорога предательства теперь для него всего лишь нечто из области фантазий. Он был слишком аккуратен, слишком предан порядку и представлениям о месте человека в жизни.

Марана вздохнул и издал новый приказ о размещении имперских сил. Армада и двадцать тысяч солдат должны отплыть на север, обогнуть Большой остров, минуя Фасу, и дальше направиться к Волчьей Лапе.

Одновременно Намену предписывалось оставить небольшой отряд у реки Лиру на границе леса Римы и с двадцатью тысячами солдат пройти через перевал Токо, мирную Гэджиру с ее великолепными городами-садами и рисовыми полями и встретиться с армадой в точке, где горы Шинанэ выходят к побережью. Оттуда империя пойдет в полномасштабное наступление на Волчью Лапу.

Глава 26

Обещание принцепса

Саруза, девятый месяц четвертого года правления Праведной Силы

Король Туфи возмущенно кричал на собравшихся послов и правителей королевств Тиро. Его тошнило от того, как мелочно они себя вели. Дебаты растянулись на несколько месяцев, однако ни к какому решению они так и не пришли. Вместо того чтобы составить план совместного наступления на Пан, собравшиеся сановники грызлись из-за того, как станут делить добычу после будущей победы.

Рима и Аму прекратили свое существование, а Хаан так и не сумел освободиться от ига империи, даже временно. В данной ситуации империя могла спокойно завоевать все королевства Тиро, одно за другим, как это сделал Мапидэрэ десятилетия назад. Мятеж балансировал на краю пропасти.

«Идея равенства и независимости королевств Тиро звучит замечательно, – подумал Туфи, – но сейчас мы должны посмотреть правде в глаза».

– Все, дебаты окончены, – объявил король Туфи. – Я назначаю себя принцепсом.

В комнате воцарилось молчание: все были потрясены этим заявлением, потому что в королевствах Тиро не было принцепса уже не одну сотню лет, – однако протестовать никто не стал, по крайней мере открыто. В конце концов, Кокру имел в своем распоряжении самую большую армию и был единственным королевством, сумевшим одержать над империей победу на поле боя.

– Марана и Намен собираются направить все силы в наступление на Волчью Лапу, и мы должны отставить свои разногласия и помочь Гану. Фаса и Кокру выделят столько людей, сколько смогут, а вы, насколько это будет в ваших