Либелломания: Зимара - Н. Мар

было не на что. Трюфель обогнул купол первым и уже нёсся с другой стороны мне наперерез:

— Наза-а-ад! Там другие щупальца!

Но сзади был жорвел, слева шторм, справа пустыня, и я всё-таки забежала за холм. У входа в строение из каждого сугроба торчал пушистый хвостик. Их тут было не меньше дюжины, таких же вертлявых приманок. Когда Трюфель пробегал мимо, он задел один — и нетерпеливый детёныш зяблого жорвела размером с гломериду выскочил из-под снега. За ним выпросталась мать, а следом — все родные до третьего колена. Трюфель удирал от них, петляя по снегу, и наконец между пустыней и воланером выбрал пустыню.

Верхом на воланере сидел первый жорвел. А новые — я никак не могла их сосчитать, потому что человеческий мозг разом охватывал максимум семь объектов, а паникующий мозг и того меньше — разбегались широкой дугой, отрезая меня от купола и прижимая к берегу. Позади выла штормовая гроза, которая вмиг сняла бы с меня шкуру ледяной наждачкой.

Настал момент. Я просунула руку под толстовки, но даже мизинец не пролезал в вестулу с диануклидами. В ход пошёл выкидной нож из рукояти крименгана. Кончиком лезвия я протолкнула капсулу и почувствовала хруст. От выброса вещества отнялись ноги, но только на секунду. Меня тряхнуло. В каждой клеточке началась революция. Я попыталась соорудить ледяную стену между собой и жорвелами, когда сообразила страшное.

На мне был ошейник с диаблокатором. И он сопротивлялся.

Когда только я успела свыкнуться с рабской власяницей? Ошалелые митохондрии, бомбардированные диануклидами, выталкивали диастимагию, как гейзеры. Но она не могла покинуть тело. Меня трясло до мозга костей. Диаблокатор искрил, жёг кожу на горле. Я пришла в ужас от страха, что сейчас мне оторвёт голову, но диаблокатор потихоньку сдавался. Он продолжал отталкивать большую часть диастиминов, но жорвелы заскользили в луже, а две твари, подобравшиеся ближе всех, провалились под снег. Мне удалось запечатать их ледяными пробками, как джиннов. Кровь пошла носом, закапало из ушей, ресницы заклеили вязкие слёзы. Не найдя нормального выхода, диастимины то лупили в диаблокатор, и тогда он бил меня искрами, то силились вернуться в митохондрии и атаковали тело. В этот раз их было так много, их выжали сразу все… Они больно толкались внутри меня, как в час пик. Я фонтанировала эссенцией силы, но совершенно не контролировала этот бестолковый процесс. Зяблый жорвел плевался кислотой и паутиной мне в ботинки. А по сиреневому небу прокатилась…

…шлюпка, на которой улетели Зеппе и Ка-Пча.

Они добрались! Жорвелы бросили меня и стали подпрыгивать, вытягивая слизистые щупальца, чтобы сбить шлюпку. Одному удалось, и шлюпка сдала резко вниз… и вверх. Ка-Пча был хорошим пилотом. Щупальце обожгла турбина, и жорвел шмякнулся на берег со звуком гигантского мокрого сапога. Тогда он встряхнулся и покатился ко мне. Я напряглась из последних сил и подняла снег. Он тряхнул весь берег и жорвела, как блоху на покрывале. Тварь, не удержавшись, полетела в шторм. Остатки семейства полупауков-полуслизней катались там и сям и не давали шлюпке приземлиться. А я валялась. Просто валялась, раскинув руки. Тогда от шлюпки отделилась чёрная тень. Замелькала между щупальцами, увернулась раз, другой и третий. И упала на меня, как неясыть на дичь. Над нами нависла пасть жорвела, полная слизи и паутины. Я думала, что уже не смогу, но рывком диастимагии послала гадине ледяную оплеуху, и жорвел не успел сожрать Бритца.

— Давай как обычно, Эмбер, — пропустил руки мне под спину. — Хватайся! Эмбер, держись!

— Не могу…

Он больше ничего не спросил. Я почувствовала ласки колючего воздуха. Наверное, мы летели. Удар запустил Кайнорта в кувырок…

…он выронил меня…

…и поймал у земли. От страха я очнулась немного. Опухший от кровотечения нос опять задышал от адреналина. Кайнорт попытался догнать шлюпку, которая ещё боролась с припёком из щупальца, но потом развернулся прочь от озера и юркнул под купол из нохтских витражей. Он протолкнул меня первой в разбитое окно, а сам, получив щупальцем по спине, вломился следом. В пролом тотчас полез жорвел, его отпихнул другой, но ни стекло не поддалось, ни твари не втиснулись. Я дышала, как зачуханный паровоз. Строение казалось просторнее внутри, чем снаружи. Блистали фасеты цветного витража, будто мы ворвались в циклопический глаз стрекозы. Я поднималась на корточки и смахивала с лица какую-то бумагу, сор и пепел. Жорвелы впятером ползали по куполу и уже счистили с него весь снег. Из-за этого вокруг прояснилось. И я поняла, что мы попали в древний зимний сад. Это не бумага шуршала на полу, а сухие листья осыпались с мёртвых растений. Тут были покрытые инеем плодовые деревья и цветы, в которых слабо угадывались былые цвет и форма. Большинство растений стали коричневыми, серыми, чёрными мумиями, другие казались выцветшими посмертными голографиями самих себя. На каждом лепестке, шипе, почке сверкала изморозь.

Кайнорт сорвался с места и бросился куда-то. Бегом: краем стекла на влёте ему отрезало оба крыла справа. По его спине катились розовые потёки жидкой крови. Кай голодал много дней, догадалась я. А снаружи зяблые жорвелы дрались за его крылья. Рвали их, глотали и жмурились от удовольствия. Они ещё не заметили полуоткрытой стеклянной двери, вот куда бежал Кай. Он с рыком задвинул тяжёлые створки. Остался проём, где уже шарили щупальца гадкого детёныша. Вместе со щупальцами проникал ветер, и от его свиста под куполом начался листопад, запоздавший на тысячи лет. Я бросилась помогать. Ползком, потом на полусогнутых, наконец прихрамывая на обе. Мы навалились на дверь вместе. Свистеть перестало. Детёныш остался без щупальца, но тотчас отрастил кончик на том же месте. Другие жорвелы непрерывно долбили зубами в купол. Лизали его, сосали, заплёвывали кислотой.

— Игледяные витражи, — прошептал Кайнорт, задыхаясь от усталости.

Дыхание зяблых жорвелов намораживало узоры на стекле, но купол не поддавался. Редкие осколки внутреннего слоя витражей срывались и падали в гущу мёртвого сада, отбивая фрукты от чёрных веток, но наружный витраж был титанически крепок. Температура под куполом была чуть ниже нуля. Почти жара для Зимары.

— Они так близко! — я съехала по дверному стеклу, села спиной к жорвелам и спрятала лицо в коленки. — Так близко!..

Кайнорт запустил дрожащую ладонь мне в волосы:

— Всё, им уже не пробраться. Жорвелам не разбить нохтский иглёд.

— Да нет же, я о детях! Кай, до них же рукой подать, если бы не циклон, — я вскочила опять и перекричала шум в голове: —