Джереми Эмрис - Ледяной бог

— Где здесь можно передохнуть? Паренек задумался.

— Пойдем. — Хор взял варвара за руку и потянул за собой куда-то во тьму.

Конан шагнул вслед за мальчиком.

Мы можем переночевать здесь, — промолвил мальчик и указал рукой на каменные ниши, выдолбленные в стене.

— Куда ты меня привел?

Конан озирался по сторонам и хищно скалился. Правой рукой он вцепился в рукоять меча, так что побелели костяшки пальцев.

Они стояли на пороге кельи, спрятанной в глубине скалы, за алтарем. Просторное помещение, покрытое толстым слоем пыли. Что могло находиться раньше в этом каменном мешке? Кто спал в этих нишах, где предстояло переночевать варвару и малышу?

Только тут Конан заметил, что в зале с алтарем и в этой пыльной и тесной келье отсутствовали факела, но было светло. Варвар отметил это и тут же забыл. Усталость мучила тело, хотелось отдохнуть, поспать. Глаза слипались, но киммериец не позволял себе расслабиться.

— Куда ты меня привел? — прорычал варвар.

— Это клетка для жертв. Здесь томились обреченные до того момента, когда им предстояло взойти на алтарь, под жертвенный нож.

— Ты предлагаешь нам остаться здесь? — проворчал киммериец.

Провести ночь там, где некогда обитала смерть, а теперь поселилось безмолвие, — это нравилось варвару все меньше и меньше.

— Ничего другого не остается. Можно конечно покинуть храм и поискать кров в городе, но по ночам это опасно… — Мальчик смутился и добавил, — Вернее так было несколько сот лет назад.

— Ну, раз ничего другого не остается, то мы заночуем здесь. И пусть хоть сам Нергал попытается добраться до нас, я выпущу ему кишки и размажу по стене.

— О, кстати, я даже не спросил… А как тебя зовут?

— Конан. Конан из Киммерии. Так меня называют.

— А где это… Киммер… Киммерия, — с трудом выговорил, исковеркав название страны, мальчик.

Конан промолчал. Оставил вопрос без ответа.

Глядя на парнишку, он видел в нем маленького мальчика, лет девяти, еще не допущенного к воинскому таинству. Мальчика, который вынужден с завистью наблюдать за старшими братьями, и глотать слюни, когда после тренировок они рассаживались за дубрвым столом, уставленным яствами, и наперебой, смеясь и распевая песни, рассказывали друг другу о своих подвигах и приключениях.

— Не болтайся под ногами.

Конан снял через голову ремни, удерживающие ножны с мечом за спиной. Скинул с себя волчьи шкуры и постелил одну на ложе, которое уже присмотрел для себя, поближе ко входу, чтобы успеть, в случае опасности, обнажить меч и не пустить врага дальше порога, а другую шкуру он расправил в другой нише — для мальчика.

— Ложись здесь, — приказал он, и мальчик подчинился. Неуклюже забрался на каменное возвышение, и свернулся комочком, подложив руки под голову.

Конан даже не взглянул на мальчика. Забрался на свою постель. Положил свой меч за спину, не вытаскивая из ножен, а магический клинок, добытый в схватке с демонами, уложил рядом с собой, так чтобы при надобности он всегда оказался бы под рукой.

Растянувшись на жесткой поверхности, Конан мечтательно поднял глаза к хмурому каменному своду, нависающему над головой.

— Может, расскажешь что-нибудь? — подал робкий голос мальчишка.

— Спать! — рявкнул варвар.

— А когда мы пойдем на юг?

— Завтра.

— А далеко идти?

— Далеко.

Мальчик уже начал надоедать варвару.

— А что мы будем делать на юге?

— Спать!!! — рявкнул Конан.

Мальчик притих. Было слышно, как завывает сквозняк, бродит по длинным пустым извилистым коридорам храма, брошенным человеком несколько сот лет назад.

Сон затягивал Конана. Он проваливался в мрачную бездонную пропасть, где не было сновидений, не было покоя — только темнота и смерть.

— А когда ты меня начнешь учить? — не успокаивался мальчик.

— Ты можешь помолчать?!

— Мой отец никогда не обращал на меня внимания. Он всегда был занят государственными делами, а меня воспитывал старик Ратф… Он говорил, что я будущий король, и все будет принадлежать мне. А теперь больше нет отца, и старика. Переметнувшийся стражник из личной охраны моего отца вспорол ему живот, и он умер в луже собственной крови и дерьма, и последние минуты перед своей смертью он видел свои кишки, и мог до них дотронутся… А я умею стрелять из лука! — мальчик подпрыгнул от гордости и сел на своем жестком ложе.

— Спи!

— Скажи, Конан, а ты воевал?

— Приходилось.

— А я когда вырасту, то стану великим героем? Ты меня научишь? Я буду много сражаться, совершу немало подвигов и завоюю себе царство… Мой отец был добрым и справедливым королем, пока не пришел колдун. Он заколдовал отца.

Мальчик, казалось, проникся доверием к варвару, и это было лестно, но сейчас превыше всего ему хотелось отдохнуть.

— Спи, — устало пробормотал Конан.

— Я помню как убили отца. Город был уже взят. Солдаты глумились над нашими святыми. Да какие солдаты!.. Те самые очеловеченные обезьяны, о которых предупреждал странник. Повсюду стоны, вопли, вой. Последняя горстка стражи засела в спальне отца и сопротивлялась из последних сил. Меня пытались спрятать за балдахином королевской постели. Двери под напором рухнули. Ворвались солдаты и стали убивать стражу… — голос Хора дрожал от волнения, словно он переживал заново все то, что видел в тот страшный час. — Я видел… рядом со мной упал стражник, совсем еще молодой. У него был вспорот живот, как у старика — учителя. Кровь фонтаном хлестала из раны, а он осатанело вращал безумными от боли глазами и орал, дико орал, а когда прекращал кричать, звал мать, просил его напоить молоком и жаловался на то, как ему плохо. Я видел, как в покои вошел колдун. Его люди расправлялись со стражей. Согнали ее обезоруженную в соседней зале и глумились над ними, кого-то заживо пожирали… больше никто не мог защитить отца. Он — этот проклятый колдун — рассмеялся отцу в лицо, выхватил меч и пригвоздил его к стене. Отец умер не сразу. Он долго агонизировал на острие клинка…

— А как тебя заколдовали?

— Меня нашли. Когда отца пригвоздили, я не мог удержать слез и расхныкался, как девчонка. Мне страшно было. Солдаты выудили меня из моего убежища. Я сопротивлялся, рычал, кусался, отбивался от солдат, но мне надавали пинков и выволокли за волосы. Колдун посмотрел мне в лицо. У него были такие черные, мертвые, колючие глаза. Он рассмеялся беззвучно и бросил в меня какой-то порошок. Жуткая боль, все разъедает, словно вытекают глаза, потом я ничего не помню, пока ты меня не разбудил…

— А где находится дворец? — спросил Конан, в тайной надежде, что дикари-завоеватели не все успели разграбить.