Эвис: Повелитель Ненастья - Василий Горъ

— Войну развяжет? — без тени улыбки поинтересовался я.

— В ближайшие года три-четыре — нет, так как еще не оклемался от последней, гельдской! — уверенно ответил ар Койрен.

— Все остальные возможные последствия меня устраивают! — ухмыльнулся я. А когда почувствовал, что мужчина до сих пор не понимает, и поэтому беспокоится, легонечко намекнул: — Я оказался в опале не просто так…

Магнус нахмурился еще сильнее, а потом, наконец, сообразил, что я имел в виду. И… вдруг ощутил чувство вины:

— Знаешь, об этих клинках я только слышал. Поэтому сообразил, что у Цайна в руке именно он, только тогда, когда бой уже начался…

Я это знал. И даже помнил, когда именно меня обожгло его узнавание — в тот самый момент, когда посол пытался подойти ко мне «Рябью».

— … а испугаться, что он перерубит твой меч, просто не успел: ты уже сорвался в «Лесенку»!

— Ну, и как она тебе, не разочаровала⁈ — весело спросил я.

— Издеваешься? — возмутился он. — Я сообразил, чем именно ты атаковал, только тогда, когда все уже закончилось!

— Значит, бой впечатлил и остальных. И это не может не радовать…

[1] При 180–190 дБ разрываются легочные альвеолы.

[2] Описано в первой книге.

[3] Коренные уроженцы Реймса отличаются угольно-черной шевелюрой.

Глава 17

Третий день пятой десятины второго месяца зимы.

…От Жиоров уезжали одними из самых последних. Мало того, задержались даже на крыльце, ожидая, пока нам подведут лошадей и подгонят карету, ибо делились с ар Койреном впечатлениями о только что закончившемся бале. Магнус, краем уха прислушивавшийся к разговорам в «парах» близняшек, вдруг хмыкнул:

— Все, Хельгу с Хильдой я уже потерял.

А увидев мой недоуменный взгляд, объяснил:

— Хлоя, их мать и первая меньшица моего отца, умерла родами в позапрошлом году, как раз перед тем, как девочки вошли в возраст согласия. Близняшки настолько тяжело пережили ее смерть, что первый год толком не разговаривали. Потом начали потихоньку оттаивать, но не особенно быстро. Ни на какие балы и приемы не ездили, ибо веселящиеся женщины напоминали им о матери. Мы с отцом не настаивали, так как прекрасно понимали их состояние. Не говорили с ними и о замужестве. И отваживали от дома всех тех, кто просил их руки. Не сразу, конечно, а только тогда, когда убеждались, что эти мужчины им не интересны.

— А мои их, по-твоему, заинтересовали?

Магнус усмехнулся:

— Да только за последнюю стражу девочки сказали раз в десять больше слов, чем за последние два года!

— Будешь смеяться, но они не замолкали весь день. Правда, у них была очень веская причина — твои сестрички контролировали работу артели, которая перестраивает псарню в большой тренировочный зал! — улыбнулся я. Потом заметил подъезжающую карету и жестом разрешил женщинам в нее забираться. — Кстати, делали это настолько добросовестно, что Тина умирала от скуки…

— Хозяюшки! — с ясно различимыми нотками гордости в голосе сказал он, а затем вполне серьезно поинтересовался: — Ты ведь не просто так поручил их заботам именно этих парней, правда?

— Не просто так! — подтвердил я, запрыгнув в седло Черныша. — Твои сестры нравятся и мне, и моим супругам. Поэтому, как только я почувствую уверенность в том, что каждую из этих пар влечет друг к другу не сиюминутное желание, а серьезный, и, главное, обоюдный интерес, наведаюсь к твоему отцу.

— Странный род, странные принципы! — хохотнул ар Койрен, тоже забравшийся на своего жеребца. После чего посмотрел на близняшек, нетерпеливо приплясывающих перед распахнутой дверцей: — Ехать к нам в манор совсем не обязательно: когда примешь решение, просто скажи мне: моего слова будет вполне достаточно.

— Договорились! — кивнул я. — Да, кстати, передай жене, что мы купили отличную винарру, но Найта с Майрой напрочь отказываются петь вдвоем…

…По дороге к их особняку обсуждали, в основном, тот самый бросок, который я показал Магнусу — он жаловался, что ему не дается одна «мелочь», а я объяснял, какие упражнения могут упростить ее понимание. Но между поместьями Жиоров и Койренов было совсем недалеко, поэтому совсем скоро мы въехали в ворота, украшенные знакомым гербом, высадили враз погрустневших девиц у парадного крыльца, тепло попрощались, и я приказал Одену править в сторону Хейзеррского посольства. Точнее, объяснил, где оно находится, и как туда лучше проехать. Через мгновение меня окатила волна любопытства, а в общем канале послышался один и тот же вопрос, но озвученный несколькими разными голосами:

— А зачем⁈

Слава Пресветлой, дамы быстро догадались, что мой разговор «ни с кем» будет выглядеть странно. Поэтому буквально через несколько мгновений дверца кареты приоткрылась, и Майра задала тот же самый вопрос, но «вслух»:

— А вы что, уже забыли о нападении лихих людишек⁈ — притворно удивился я.

— Нет, конечно!!! — хором воскликнули дамы.

— Вот и я не забыл. А еще страшно возмущен тем, что арр Ассаш не приехал к Жиорам — ведь я его так ждал, так ждал! Поэтому хочу доставить немножечко радости человеку, ставящему очень-очень важные дела выше досужих развлечений.

— Судя по вашему голосу, арр, радость будет не самая веселая! — ухмыльнулся Конгер.

— Что поделать? Пусть привыкает! — ответил я, толкнув младшую Дарующую ее же Даром: — Вэйлиотта, любимая, у тебя, случайно, нет желания составить мне компанию во время небольшой романтической прогулки под звездами⁈

— Только об этом и мечтаю, дорогой! — мурлыкнула меньшица, вызвав смешки у Дитта с Фиддином. — Что с собой прихватить?

— Твоей любви хватит за глаза. В смысле, перевязь с мечом можешь оставить в карете…

…С «любовью вместо перевязи» Вэйлька шума не создавала. Если, конечно, не считать таковым негромкое чавканье грязи под ее сапожками. Но так как мы «прогуливались» по двору особняка, соседствующего с посольским, эта мелочь особо не волновала. Зато радовали непоколебимая уверенность в чувствах первой меньшицы и легкость ее движений. На крышу каретного сарая она забралась так же уверено, как и я. По слежавшемуся снегу почти бесшумно прокралась к одному из самых удобных мест для наблюдения за окнами посольства и перевалила через скат крыши. А когда я, двигающийся за ней след в след, оказался рядом, присела на корточки и двинулась в обратном направлении, описывая незамкнутую охотничью «петлю».

Ждала так спокойно, как будто с детства