Ольга Голутвина - Крылья распахнуть!

Филин молча склонил голову, покрытую темным капюшоном. Он не все понял, но был согласен с Литой. Своя стая важнее всего на свете!

Хаанс хохотнул и хлопнул юнгу по плечу:

— Не трясись, Олух, не выдадим!

— И демон с ним, с тем «золотым крылом»! — махнула рукой Мара.

— Нам двух сосновых крыльев хватит, — широко улыбнулся Райсул.

— Этого курса и держимся, леташи! — с облегчением подытожил капитан.

И тут в беседу вмешался Джош Карвайс.

До этого момента майор сидел на диване, выпучив глаза и топорща усы, и в полнейшем обалдении слушал немыслимый разговор. Но когда эрл Джош понял, что капитан не собирается осадить свою распоясавшуюся команду, терпение его лопнуло.

— Что за бред вы несете?! Положим, вы можете свалять дурака, отказаться от чести и выгоды, остаться жалкими бродягами. Но что значит «не выдадим»? Что сейчас от вас зависит? Вы на альбинской территории, в резиденции губернатора, и не вам распоряжаться моим имуществом!

7

Не будь так безмятежно груб и важен,

Забудь замашки прежние свои,

Не то тебе мы сказочку расскажем,

Как муравьеда съели муравьи.

Взгляды небоходов прицельно сошлись на портовике.

Во взглядах ясно читалось: команда нашла виновника своих неприятностей. И с наслаждением с него за все спросит. Здесь и сейчас. И плевать, что они в резиденции губернатора.

— Райсул, дверь! — скомандовал капитан.

Халфатиец огляделся, шагнул к камину, взял лопатку для угля и аккуратно задвинул ее длинный черенок в скобы дверных ручек.

— Боцман, портовая крыса — твоя, — продолжал распоряжаться капитан.

— Что вы себе позволяете?! — рявкнул, багровея, эрл Джош.

Но договорить не сумел: боцман в два шага оказался рядом. Крепкая лапища, просоленная и просмоленная, взяла майора за горло — и выпустила лишь тогда, когда багровый цвет сменился черным.

Команда холодно наблюдала, как Джош Карвайс глотает воздух и судорожно кашляет.

В глазах юнги смешались недоверие и восторг. Шла расправа над кошмаром всей его жизни, над безжалостным хозяином!

— Вон там, у окна, — учтиво сказал Дик, — столик с письменными принадлежностями. Сейчас вы нам кое-что напишете.

Майор бросил руку на эфес шпаги, но бдительный боцман перехватил его запястье.

— Руку не сломай, ему еще писать… — встревожился Бенц.

— Я ему что-нибудь другое сломаю, — понимающе отозвался боцман. Он давно мечтал подержать за шиворот кого-нибудь из портовой службы.

— Да я скорее поцелую Гергену, чем… — начал было майор. Но ладонь джермийца снова легла ему на горло — легко, без нажима. Карвайс вовремя оборвал фразу.

— Гергена уже прихорашивается, ожидая вашу милость, — улыбнулась Мара.

— Да напишет он, капитан, все напишет, что велите, — заступился Райсул за портовика. — Кому ж понравится, если ему нос отрежут?

— Не спорьте, ваша милость, — сказал Отец мудрое слово. — Хаанса в рудниках надсмотрщики боялись.

Майор издал шипение, но выразить свой протест членораздельно не рискнул.

Тем временем Бенц распахнул окно, сел на подоконник, глянул вниз.

— Внизу сад — и никого. Жаль, высоко…

Райсул тоже глянул вниз:

— Высоко? Это для леташей — высоко? Тут хоть прыгай, хоть иди по карнизу до водосточной трубы и по ней съезжай.

— Да нам-то что… а Лита с Марой?

— И их спустим, капитан!

Тем временем Карвайс, поддавшись на убедительные доводы боцмана, уже сидел за столиком и отвинчивал крышечку серебряной чернильницы.

Не вставая с подоконника, Бенц надиктовал короткие распоряжения: для портовой стражи — не чинить препятствий отлету «Миранды», для оставленного на борту караула — покинуть корабль.

Эрл Джош расписался и был со всей учтивостью связан шнуром от портьеры. Рот ему заткнули манжетами, оборванными с его собственного камзола.

Когда в дверь постучали — еще негромко, удивленно, — команда уже покидала комнату.

Погонщик и юнга прошли по карнизу до водосточной трубы и легко спустились по ней. Райсул и Филин попросту спрыгнули, ловко перекатились по клумбе, сминая цветы.

Еще стоя на подоконнике, илв предупредил женщин:

— Если упадете с карниза — подхвачу. Я не уроню, я не человек.

Мара уверенно дошла до трубы, а Лита оступилась и рухнула вниз. Она и взвизгнуть не успела, как оказалась в крепких объятиях. Филин сказал правду: человек не устоял бы под обрушившейся на него живой тяжестью, а у илва лишь слегка подогнулись колени и согнулась спина.

Дик и боцман спрыгнули последними. Хаанс, поднимаясь на ноги, хмуро сказал:

— Дверь долго не выдержит.

Все разом вспомнили хрупкую, с расписными филенками дверь — и заторопились, на ходу отряхивая одежду и молча взывая к своим божественным покровителям.

То ли все покровители услыхали молитвы, то ли Риэли, божественная циркачка, одарила команду удачей, удержала в воздухе шарики их судеб, не дала им разбиться…

Караул на выходе из губернаторской резиденции успел смениться. Стоящие у ворот стражники не видели, как перед этим вводили «арестованных» леташей. Дик небрежно помахал перед стражниками сложенным листком бумаги с чернильным оттиском перстня-печатки эрла Джоша и буркнул:

— Срочный приказ майора Карвайса!

Хотя эрл Карвайс был портовиком, а не офицером охраны губернаторской резиденции, во дворце его явно знали. На внутренних воротах бумажки с его печатью оказалось достаточно. На внешних воротах попался бдительный стражник, потребовал бумагу для ознакомления. Ознакомился. Смысла толком не понял, но и противозаконного ничего не узрел, а потому выпустил небоходов.

Дворец губернатора возвышался на холме. От него вела длинная, обнесенная ажурной изгородью дорожка на искусственной насыпи, чтобы путь был пологим.

Едва с глаз скрылись ворота с настырным стражником, экипаж «Миранды» перемахнул ограду (дружно перетащив Литу, которая зацепилась подолом за чугунные прутья). И — напрямик, по крутому склону, с валуна на валун, — к морскому берегу.

Илв скинул мешавший ему плащ и легко несся на четвереньках, как огромный кот. Черная повязка на глазах придавала ему безумный вид. Филин мог бы оставить прочих леташей далеко позади, но он держался рядом с Литой, готовясь в любой миг ей помочь. За Мару Филин беспокоился меньше, он знал ловкость подруги.

Но как удирал юнга Олух! Во имя всех богов, как он удирал! Он словно одолжил ноги у горного козла и несся впереди всех, ни разу не оступившись!