Смешенье (1-2) - Нил Стивенсон

Взгляд Жерара мгновенно устремился на цепь, удерживающую Арланка и его товарищей. Она заканчивалась на краю скамьи, где огромный замок крепил её к железной скобе.

Джек прыгнул назад в ялик, отдал Жерару отмычки и швырнул того за борт со словами: «Искупи свой грех!»

Разумеется, всё было не так просто, и, пересказывая этот эпизод, Джеку пришлось дать более полный отчёт со множеством живописных подробностей, как то: истерическое бормотанье одних галерников, молитвы других, руки, цеплявшиеся за борт ялика (их Габриель обрубал мечом). От французских офицеров и солдат, которые вылезли на бак и теперь жаждали деньгами или силой добыть место на галиоте, отбивались Иеронимо, Ниязи, ван Крюйк и остальные. Рваные облака порохового дыма над головой, еле различимые тела утопленников внизу – в связках по пять, словно нитки жемчуга.

Однако тогда Джек почти не замечал этих частностей. Замок и цепь занимали его почти так же безраздельно, как Жерара. В какой-то миг, когда того затянуло под воду, Джек уже решил, что затея провалилась. Турок, который был ближе других к краю скамьи, скрылся в волнах с криком: «Аллах акбар!»; сосед Арланка ушёл под воду, твердя: «В руки Твои, Отче, предаю дух мой». На поверхности оставалось только лицо мсье Арланка. Но тут возник Жерар, за ним турок; они лезли по уходящей в воду галере, как по лестнице. Жерар выбрался на временно безопасное место, повернулся и швырнул замок Джеку в голову. Джек увернулся и захохотал.

– Вот твоё искупление, англичанин! – прокричал Жерар, рыдая от ярости.

Теперь они шли прямиком к устью Нила, днём под парусом, ночью на вёслах. Каждые несколько часов им попадался корабль из рассеянной на много миль французской эскадры. Раза три видели «Метеор», переживший сражение ценой ампутации бизань-мачты. С него сигналили зеркалами.

– Две вспышки, потом три, – сказал Наср аль-Гураб.

– По плану это означает, что мы должны сократить маршрут и идти вместо Абу-Кира к Александрии, – объяснил Мойше.

Аль-Гураб закатил глаза.

– С тем же успехом можно отправляться прямиком в Марсель. В Эль-Искандарии французы так же сильны, как турки.

– Если Инвестор хочет нас отыметь, не стоит самим подставлять ему задницу, – фыркнул Иеронимо.

– Тогда в Каир, чтобы хоть немного осложнить ему задачу, – предложил раис.

– Каир улыбается мне больше Александрии, – заметил Джек, – но всё равно это тупик – конец маршрута.

– Не обязательно – мы можем подняться по Нилу до Эфиопии, – рассмеялся Даппа.

Ниязи, расценивший шутку как неверие в своё гостеприимство, объявил, что готов до скончания дней ночевать на голой земле, лишь бы друзья спали в постелях, – при условии, что они доберутся до подножия гор Дар-Нуба.

– Каир выбрали потому, что он – самая восточная точка, до которой мы можем добраться морем, – напомнил Мойше, – и выгоднее всего продать наш товар на хвалёном базаре Хан-эль-Халили, в самом сердце древнего города, именуемого Матерью Мира. И всё это по-прежнему верно.

– Но попав туда, мы не сможем выбраться обратно. Инвестору довольно будет поставить два корабля в двух устьях Нила, у Розетты и у Дамиетты, и мы в западне, – напомнил ван Крюйк.

– И всё же эта часть Средиземноморья по-прежнему принадлежит туркам. Им подвластны все порты, – сказал раис. – И судами много быстроходнее нашего в них доставлен приказ: при появлении такого-то галиота с командой по большей части из неверных груз немедля конфисковать, а команду заковать в кандалы. Отправиться в Каир и обменять тринадцать на всевозможные товары Хан-эль-Халили – не худшая участь в сравнении с прочими вариантами…

– Первый: Инвестор отымеет нас в Александрии, – сказал Иеронимо.

– Второй: мы окажемся в яме в каком-нибудь холерном левантийском порту, – подхватил Даппа.

– Третий: мы выбросим галиот на берег и побредём через Сахару, таща на горбу груз, – добавил Вреж.

– Эфиопия с каждой минутой нравится мне всё больше и больше, – заключил Даппа.

– Я поровну разделю своих жён между теми, кому есть, чем с ними жить, – объявил Ниязи, – а тебе, Джек, отдам моего лучшего верблюда!

– Джек, не бойся, – вмешался мсье Арланк, отводя его в сторонку. – У меня в Большом Каире есть пара знакомых торговцев. Через них я помогу тебе превратить твою долю в переводной вексель на амстердамский банкирский дом.

Джек вздохнул:

– Не обещаю, что хоть кто-нибудь из нас в Каире будет спать спокойно.

Поэтому они не отвечали на сигналы с яхты Инвестора и, пользуясь тем, что были теперь быстроходнее, держались от неё подальше. Не делали они и попыток ускользнуть под покровом тьмы, чтобы не злить Инвестора.

С правого борта всё чаще проглядывал плоский, окутанный пылью берег. Вода побурела, затем на её поверхности стали появляться трава и палки – аль-Гураб сказал, что их выносит Нил и что арабы называют плавучий растительный мусор седд. Река, добавил он, сейчас, в августе, самая полноводная.

И вот как-то в полдень они приметили на берегу холм с единственной римской колонной наверху и городом у подножья. «Сдаётся, тут недавно было землетрясение», – сказал Джек, но раис объяснил, что Александрия всегда так выглядит, и в доказательство указал рукой на укрепления. И впрямь, сразу за широкой дамбой вставала приземистая крепость без каких-либо признаков разрушений. Два французских корабля уже бросили якоря под защитой её пушек. Одолжив подзорную трубу, Джек увидел, что между кораблями и берегом снуют на шлюпках люди в париках. Они вели переговоры с таможенниками, которые здесь, как и в Алжире, были сплошь одетые в чёрное евреи.

– Французские купцы платят три процента, все прочие – двадцать, возможно благодаря усилиям вашего Инвестора и других влиятельных французов, – заметил мсье Арланк.

После спасения с тонущей галеры он стал у десятерых кем-то вроде советника.

– Как только турки увидят, как голландцы отделали французов на море, они изменят свою политику, – сказал ван Крюйк.

– Не изменят, если герцог д’Аркашон преподнесёт им в качестве взятки полный галиот золота, – вставил Джек.

Почти весь французский флот, включая «Метеор», направился прямиком в александрийскую гавань. Наср аль-Гураб, в отличие от французов, повёл галиот вдоль берега. Он приказал поднять все паруса и грести. На скорости девять узлов в час галиот подошёл к мысу Абу-Кир. Отсюда сообщники сквозь пыльный, дрожащий от жары воздух по-прежнему различали Александрию; очевидно, то же самое было справедливо в отношении противной стороны, и какой-нибудь офицер-француз наблюдал в подзорную трубу за каждым движением их вёсел.

Города на Абу-Кире