Всадник с головой - Юрий Ра

не выносила и это самое чтоб каждый день да в разных позах. И чтоб можно было уезжать в степь на несколько дней одному или с друзьями, потому что без пустоши уже как-то не то будет. Вик понял, что уже совсем не хочет жить в большом городе. Хрен бы с ним, с интернетом, раз его нет и не будет, но своя конюшня, пусть маленькая, и ощущение простора — это да, это его!

А большой город, он может отравить вокруг себя степь на многие километры, устанут лошади, пока довезут тебя до настоящей прерии. Тут стоянка, там ночевка, дороги с разных сторон собираются, какие-то люди снуют туда-сюда, птицы зашуганые этим всем, звери обходят стороной. Видел он, как меняется степь при приближении к Уонду. Хотя он может и сгущать, ехал вслед за караваном, не по первозданному простору. А всё равно, их поселок хорош! И надо ему название придумывать. Вон озерцу придумали, а их деревня без имени как дворняжка ничейная бегает. То есть стоит, но всё равно как беспородная собачка.

— Мигель, знаешь что⁈

— Что?

— Надо нашему поселку имя сочинить. Как думаешь?

— Согласен! И пусть он тогда будет городом.

— Неее, не хочу город, пусть так постоит пока.

Солнце лупило их по спинам, шеи были красные, хоть и прикрывались широкими полями шляп, а камуфляж Мигеля забавно сочетался с пятнами его пегой кобылы. Следопыты въезжали в поселок, который еще не представлял, какие перемены ему уготовили эти двое. Особенно один из них, который повыше и в фабричном ВКПО под неуставной шляпой.

Глава 25

Проводник

Блин, тут столько всего произошло, а в поселке словно ничего не изменилось с момента отъезда разведчиков, словно его поставили на паузу. С другой стороны, крестьянский труд, он весьма консервативен по сути своей. И так те, кто живет в этой общине показали верх пассионарности — переехали на новый континент. Было бы неправильно ждать от них большего, но жизнь, она не спрашивает, чего от неё ждут. Новая почва, новые сельскохозяйственные культуры, нового в их судьбе и укладе теперь очень много.

Участники «самого малого Совета» поселка сидели в своей кровати вдвоем и обсуждали итоги просто Совета Обильного поселка. Алонсо, староста общины и его жена не были готовы пускать в этот свой микросовет еще кого-то, не то у них воспитание было! На повестке дня, вернее позднего вечера под номером три стоял вопрос о том, почему жене старосты не место на Совете классическом. По нему как раз и шли прения:

— Жены королей и герцогов обычно сидят рядом с мужьями, между прочим! И ничего, никто не удивляется, не шикает.

— Вот вроде умная женщина, а туда же. Где короли, а где мы. Мы люди простые, мы трудники, нам все их церемонии не нужны даром. Вот если б ты в совете была, тогда б другое дело.

— Сами же порешили, что бабам в совете не место!

— А раз так, то чего спрашиваешь? Знай своё место, женщина.

— А сейчас кто-то узнает своё место на коврике…

— Да ладно тебе, чего ты на том совете не видела?

— На людей хотела посмотреть, на их лица.

— На всех, иль на одно какое-то? Нешто не насмотрелась на меня? — Лицо Алонсо в свете поздних сумерек выглядело значительно и горделиво.

— Да тьфу на тебя! Надоел уже. Хотела посмотреть, как теперь себя Счастливчик держит. С каким лицом разговаривает.

— Нормальное у него лицо было, обычное.

— Вот это как раз и необычно. Вот сам посуди: молодой мужчина, следопыт, приезжает к набольшим людям целой округи и ведет с ними переговоры. А потом возвращается домой и…

— И чего ты замолчала?

— И его не распирает от своей значимости, он не подчеркивает, какой он весь из себя молодец.

— Так он и раньше не кичился ни происхождением, ни Даром своим.

— То есть, Алонсо, ты уже как доказанное принимаешь, что он аристократ?

— Ой, да там и думать нечего. Мне уже давно Мигель говорил, что Пабло Весельчак с ним разговаривает как с равным, шевалье его величает при официальном обращении.

— И ты молчал? Пенек старый.

— Да как-то к слову не приходилось. И вообще, жена да убоится мужа своего, цыц! Я староста, а ты женщина.

— Тогда буду молчать дальше, сам своей башкой думай тогда. — И Изабелла отвернулась от мужа, свернувшись калачиком на короткой кровати.

— Ну и ладно, тогда я спать буду.

— Я сейчас кому-то посплю! Рассказывай, собачья отрыжка, что было дальше!

— Ну я тогда и говорю, мол а чего бы тебе, Вик, не переселиться в отдельный дом. Жених ты завидный, не сегодня, так завтра приведешь в него невесту из поселковых, а то и двух. Или привезешь откуда.

— А он чего?

— А он был не против. Так и сказал, что это сообразуется с его планами, Согласен он переехать в дом, который для него построит община. Лишних-то домов в поселке нет.

— Чего⁈ Он согласен?

— Ну да.

— Вот же бессовестный козлик! Мы ему дом, а он вместо того, чтобы благодарить и кланяться согласие своё дает⁈

— А чего ты ждала, кровь не водица. У благородных так принято, чтобы всяк видел: они выше низменных интересов, выше страха, выше жалости. А сами с таким скучающим выражением благородных морд творят, что захотят. Обогащаются, но без охоты к тому. Насмотрелся на них еще там. — Окончательно наступавшая ночь не давала понять, что было написано на его лице, но интонации намекали.

— Сам ворчишь, а сам привечаешь нашего аристократика.

— Так куда ж деваться. Посуди сама, Изабелла, сколько лет пройдет до того момента, когда наше слово станут слышать сильные мира сего. А даже не лет, поколений. Нет, это наш счастливый случай, что Счастливчик свалился на нашу голову непонятно какой магией. Кто-то безумно сильный должен был его закинуть через полмира. Я б ему в ножки поклониться не побрезговал.

— Думаешь, примет его герцог Пятигорья?

— А что бы и нет? Да с такой историей его любой король примет, не в свою свиту, так на вечерок. Нам сейчас главное к этой истории присовокупить свою про наши богатства несметные, в земле лежащие. Чтоб осознал он — все те южные плоды и находки не стоят