Человек без прошлого - Марина Удальцова

— Господин, господин, позволь мне увидеться с мамой!

С тех пор, как девочку освободили — то есть, передали в собственность Авиту — она посещала мать раз в день ровно в полдень. Как раз тогда мать заканчивала приготовления к обеду и у неё было время перевести дух и увидеть дочь. Исса не отпускала её одну — боялась мести Перивса. Поэтому провожала её до подсобных помещений. Теперь, когда Иссы не было, девочку туда конвоировали Авит, или Клов, или оба сразу. И хотя Авит позволил ей ходить туда сколько ей хочется, девочка каждый день бросалась в ноги и просила позволения хозяина.

Клов не дал Авиту ответить — он подал Мирте руку, совсем как принцессе.

— Пойдем!

Хотя у Авита были дела в архиве, он пошёл вместе с ними. Коридорам не было конца — стоило написать во дворце указатели, потому что обитель Дайберга напоминала целый город в городе.

Задолго до двери в кухонные и подсобные помещения запахло едой. Юноши ни разу еще не видели мать Мирты — дочь приходила к ней, а они ждали её у двери, словно это девочка была их госпожой.

На этот раз Мирта скрылась за дверью, но уже через пару минут вышла обратно. За ней выскочила женщина с изможденным преждевременно постаревшим лицом. Авит толком не успел её рассмотреть — она бросилась на колени и стала целовать полы его кафтана.

— Господин, господин, спасибо тебе за мою дочь! Спасибо, что спас её от… от господина наследника!

Клов удивлённо переглянулся с Авитом. Взрослая женщина валяется в ногах у двух мальчишек — а ведь она почти годилась им в матери!

— Встань, матушка, — произнес Клов и протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Женщина схватила эту руку и стала целовать, приговаривая:

— Господин, ты так добр к моей Мирте! Спасибо тебе, господин!

Клов почти силой поднял женщину и заглянул в её лицо:

— На моей родине я не господин, и мой друг тоже. Твоя дочь всё равно, что свободна.

Мать прижала дочь к себе и расплакалась. Было горько наблюдать эту сцену. Две поломанные судьбы — а сколько еще таких судеб сломали рабские сети Дайберга? Авит хотел отвлечь женщину от её рыданий:

— Мы учим Мирту читать. Вернее, учит в основном Клов.

Девочка чуть отстранилась и подтвердила:

— Да, да, добрые господа учат меня читать. Мама, они совсем не обижают меня, и я счастлива, что меня подарили господину Авиту. Он совсем не наказывает меня.

Как нелепо это звучало для Авита, никак не свыкшегося с такой рабской покорностью! Женщина подняла глаза на юношей:

— Спасибо вам, господа! Самые добрые господа! Я всем скажу, какие милосердные господа гостят у нас во дворце. Я надеюсь, вы довольны моей дочерью и она ничем не гневит вас?

Обычно невозмутимый Клов странно повел бровями. Непонятно, о чём он подумал, но он стиснул женщину за плечи и сердито сказал:

— Твоя дочь — мой друг. Она мне не рабыня.

Женщина растерянно отпрянула и заплакала. Авит понимал её — она была рабыней не в первом поколении и счастье для дочери понимала по-своему. Клов был слишком прямодушным, чтобы понять её.

Мирта уже привыкала к свободе. Она обняла мать и что-то зашептала ей на ухо, косясь то на одного, то на другого из её провожатых. Потом крепко вжалась в маму, поцеловала в щеку, и высвободилась из объятий. Мать, смахивая слезы, с улыбкой попрощалась и скрылась за дверью. Только тогда Мирта бросилась к Клову под ноги. Да сколько же можно! Сколько же в этой девочке будет сидеть эта упрямая покорность!

— Господин! Господин, ты назвал меня другом! Господин, ты так добр. Возьми меня себе так же, как я принадлежала господину наследнику.

Девочка смотрела умоляюще и со слезами, совсем так, как только что смотрела её мать. Авит вглядывался в лицо Клова, но в полутемном коридоре не мог прочитать в нём ничего определённого. Подавляя вспышки неведомо каких, но очень сильных эмоций, Клов мотнул головой, отвернулся от девочки и быстро зашагал прочь, оставив Авита и сидящую на коленях растерянную Мирту в полутьме коридора.

Глава 25. Драконье логово

Спустя две недели у Иссы уже получалось ни о чём не думать. Если думать — обязательно просыпалась жалость к себе, тоска по дому или волнение за Ниова, отца и даже почему-то Мирту. А если не думать — единственной существующей здесь эмоцией был страх.

— Драга, чего возишься? Жить уже надоело?

Исса вздохнула и провела по холодному лоснящемуся камню, пытаясь его услышать. Рядом кемарил дракон. Дыхание спящего ящера напоминало хриплые человеческие всхлипы. Как у Ниова, когда он болел и был в беспамятстве.

Драга — теперь это было её имя. Когда чернодухини принимали к себе новенькую, они отстригали прядь её волос и давали новое имя. Так нужно было, чтобы новая девушка забыла прошлое и полностью отдала жизнь укрощению драконов. Этот дурацкий ритуал не помогал — лучше бы новеньких окатывали водой из Леды. Было бы эффективнее. Первую неделю было особенно тяжело.

На Севере и предположить не могли, кто такие чернодухини на самом деле. И называли так Иссу. Безобидную Иссу, которая до этого всего лишь говорила со стихиями и слушала ветры.

Здесь она слушала камни. Строгая Дорада орала «Сосредоточьтесь!» и этими криками как раз не давала сосредоточиться. Девушки ходили в набедренных повязках и туниках из бараньей кожи, которые сидели на теле, словно собственная кожа. Все одинаковые — и никто не догадывался, что среди них живет принцесса Дайберга. Так было надо, чтобы не привлекать внимания ящеров яркой одеждой. Исса сильно сомневалась, что ящеры придавали значение тому, в какой одежде над ними издевались.

Здесь были и мужчины в доспехах, вооруженные длинными копьями. Они сторонились ящеров и караулили каждого дракона у входа. И в секунду убивали его, если он хоть чем-то выкажет агрессию по отношению к чернодухиням. Девушек берегли — проще было поймать нового дракона для обучения, чем обучать ещё одну укротительницу. Летать драконам не давали, и весь день они были прикованы цепями к сводам пещерного города — это страшное место на склонах кряжей звали Доргодраг.

Зелёный красавец с коричневатым отливом чешуи и повреждённым концом левого рога был уже третьим драконом, с которым работала Исса. Первый был норовистый, и характером напоминал вспыльчивого Эргона, каким его обрисовывал Ранаяр. Копьё пронзило дракону голову, и пылающий ящер едва не приземлился на Иссу.