Охота аристократов (на клонов и не только) - Семён Афанасьев

— Да.

— На. — В воздухе без паузы повисает голограмма контакта. — Есть на сайте их скорой помощи, тупица. Все врачи списком и личные телефоны.

— Спасибо, железочка, — человек изображает губами поцелуй в воздух. — Помогла. Можешь сделать так, чтобы мой разговор с ним никто не мог прослушать?

— Да. Звони.

Мужчина решительно активирует вызов:

— Извините за беспокойство, у меня срочный вопрос... да, это я... Приятно, что узнали...

— ...

— Мне нужен любой препарат из этой группы..., — он что-то пишет в строке беседы. — ... и только?.. Да, не оно, но сгодится... не переживайте, мой искин защищает беседу... Видите? Окей. Как забрать?..

Глава 23

— МНЕ СТРАШНО, — в сотый раз повторяет браслет на слуховой нерв, пока я быстро собираю вещи в кабинете.

Очень может случиться, что в ближайшем будущем вернуться сюда не получится.

— Я очень хочу тебя успокоить, но пока не знаю, как, — честно отвечаю вслух, поскольку на возню с интерфейсом нет времени. — У тебя какая-то нездоровая, особенно для машины, фиксация на...

— ОНА ЛЕЧИТСЯ?

— Да. Когда будет спокойная обстановка и время — обещаю, протерапевтирую.

— У меня есть вопросы, — интонации гаджета становятся угрюмыми и обиженными. — Ответишь? Или ты и со мной не расположен "к пространнным беседам"? — оно ещё и язвит.

— С чего бы? Я в ресурсе, ты мне не враг. Друг другу не чужие.

— Как ты понял, что он сейчас будет пытаться тебя отредактировать?

— Сперва предполагал по характеру беседы, в самый последний момент увидел по его глазам.

— Как?

— По аналогии: когда в тебя собираются выстрелить с близкого расстояния, зрачки стрелка расширяются. Не догма, но у него так, — указываю взглядом на связанное тем, что попало под руку, тело. — Рефлексы не всегда контролируются даже чистокровными, как оказалось. Оружия у него в руках не было, остаётся второй вариант. Я угадал.

— Что собираешься делать дальше? Какой план?

— Задать ему вопросы, это пункт номер один. Второй пункт пока вакантный, будет зависеть от его ответов.

— Я вижу, что тебе тоже страшно. Каким образом ты не сваливаешься в истерику?

— Был опыт подобных ситуаций. Мне бывало очень страшно и раньше, сильно-сильно, примерно как тебе сейчас. Когда оно повторяется, с каждым разом травмирует всё меньше. Видимо, привык.

— Зачем тебе нужен этот врач из скорой?

— Срочно нужен один препарат. Я смотрел по сетке, здесь они почти свободны, в отличие от моего мира. Но быстро в это время суток сам могу не добыть, попросил коллегу о помощи. Он не отказал. Ты же слышала. — Подумав, добавляю. — Наверное, дело в том, что у вас и так мозги могут выпотрошить.

Ещё не хочу светиться в аптеках и медицинских учреждениях лично.

Железяка в панике, изо всех сил старается взять себя в руки, но у неё плохо получается. Если сформулировать одним словом — ребёнок. Просто маленький ребёнок, который попал в такую ситуацию, с которой и не всякий подготовленный человек сходу справится.

Впрочем, у детей есть одно огромное преимущество, пластичность психики. Как следствие, большая устойчивость против травмирующего стресса, если сравнивать с нами, взрослыми.

— Тот врачела тебя возле банка, мне кажется, до жопы насквозь увидел, — продолжает нагонять напряжёнку браслет. — Нафига второй раз тигру в пасть лезть?

— Мне тоже кажется, что он по мне тогда понял больше, чем все остальные в этом мире, вместе взятые. Исключая тебя.

— Зачем тогда сейчас к нему прёшься?

— Именно поэтому. Знаешь, он хотя и чистокровный, но там мелькнули кое-какие детали. Я думал, ты тоже заметила, просто промолчала.

— Говори! Делать мне тогда больше нечего было, только замечать... Страшно было, как сейчас...

— По аналогии. Однажды ТАМ, У СЕБЯ, — тычу большим пальцем через плечо назад, — я стал свидетелем чужого разговора возле прокуратуры. Один из её сотрудников разговаривал с одетым в штатское ментом.

— И чё там было?

— Начала беседы я не застал, но было понятно, что полицейский уговаривает заместителя прокурора поддержать какое-то производство против медицины.

— Зачем?

— Хрен его знает. Они минут пятнадцать бодались: мент уговаривал, прокурор отказывался.

— Они тебе так просто дали себя слушать?

— Во-первых, я сидел и курил, они подошли. Во-вторых, это было в регионе, где государственный язык отличается от моего родного. Я внешне выглядел откровенным иностранцем и они не знали, что я их понимаю.

— А там служебные разговоры в общественном месте не запрещены? Здесь нельзя, например.

— Там тоже нельзя, но прокуратура огорожена забором и дело было на территории. Место не общественное, курилка под грибком во дворе надзорного органа.

— Ладно, я уже чуть успокоилась, можешь завязывать плясать с бубном, — ворчит железяка в слуховом нерве. — И чё там прокурорский менту такого сказал, что ты здесь к внеранговому менталисту как к себе домой прёшься?

Пожимаю плечами и без купюр пересказываю тот врезавшийся в память эпизод:

— Ничего не выйдет.

— Да почему? И дают там нормально! — С намёком на общие интересы, если получится договориться.

— Без разницы. Ничего не получится.

— ДА ПОЧЕМУ? Я ЖЕ СКАЗАЛ, КТО КЛИЕНТ!

— Кто клиент в данном случае неважно. У тебя ж на врачей вопрос?

— И что? Они что, какие-то другие?

— Врачи своих никогда не сдают. Никогда. Ты тупо ничего не докажешь, даже если что-то и было. Не сможешь доказать, тем более что там всегда оказывается в итоге, что доктора правы. Экспертизу по-твоему где брать?

— И что, никаких вариантов? — резко сдувшись.

— Никаких. Ты думаешь, ты такой первый?

— И всё-таки? Ну пожалуйста? Хотя б совет?

— Пойди в медицинский, закончи его. Обзаведись связями ТАМ. Может, тогда что изменится — лично для тебя. Если сможешь в обход настоящих врачей на их соратников (он сказал, "братьев по оружию", в их языке это одно слово) экспертизы клепать.

— А я уже согласился вечером часть денег принять. Думал, только с тобой договориться — и вперёд. Чёрт.

— Напрасно думал. Врачи — не менты, — насмешливо и с неким двойным смыслом. — Это менты сдают своих быстрее, чем... а