Восхождение богов - Даша Игоревна Пар

вернуться домой. В конце концов, вечный не по-настоящему бессмертен! Содержание в грезах сказалось и на нем. У нас есть шанс.

– Но не у нас, – я мягко сжала его плечи, доверительно заглядывая в глаза. – Ведь я остаться не могу. А ты не готов уйти. Получается, мы больше не вместе.

Арт продолжал смотреть, и в его глазах я читала эту емкую и такую простую правду.

– А если бы было слияние? Если бы наши души вновь соединились, ты бы отпустил меня?

Сомнение, промелькнувшее в его глазах, сказало больше, чем он хотел признать.

– Это разорвало бы мое сердце, но я отпустил бы тебя, – хрипло произнес он, а я качнула головой, отпуская его.

– Нет! Ну, признайся же сам себе – нет! И в том, как ты отталкиваешь меня, нет доверия и веры в меня! Ты поступаешь так, будто я бесполезная кэрра, от которой проку – чуть! Вот, что ты делаешь! Морвиуса ради – скажи это! Скажи!

Я горячилась не напрасно. И он воскликнул в ответ:

– А разве это неправда?! Сэл, ну что ты творишь? Ты же сама прекрасно знаешь ответ – тебе здесь не место. С тех пор, как ты утратила силы, вспомни хоть день, когда ты могла постоять за себя? Стоило только упустить тебя из виду – и ты сразу попала к Ктуулу! А потом – к проклятой Море… Тебе нечего противопоставить им! Даже драконьего огня нет! – видя, как больно ранят его слова, он смягчился. – Но это не делает тебя слабой, о нет, Сэл. Ты сильна духом. Просто сейчас эта сила бесполезна.

Глава 19. Назови это предательством

Селеста

Кажется, наш разговор продолжался по кругу вновь и вновь. Кажется, в конце я его просто достала, и он ушел.

Я говорила, что не дамся в руки. Что просто не позволю себя уволочь к этому треклятому мосту. Арт грустно ответил: «И не надо. Мост – это метафора. Ты попадешь на него прямо из этой комнаты». Это означало, что мы больше не увидимся. Муж ясно дал понять, что не собирается и дальше выслушивать мои гневные упреки. Напоследок, будто заранее зная, чем обернется этот разговор, он выудил из-за пазухи смятое письмо и положил на столик, наказав прочесть после того, как совершится переход по мосту, и я окажусь в безопасности. Уходя, он поцеловал меня в лоб и прошептал:

– Жаль, что мы расстаемся вот так. Я хотел бы запомнить этот момент иным.

Его слова что-то всколыхнули во мне, но я промолчала. Не стала говорить, что утратила воспоминания. И теперь почти ничего не чувствую из того, что еще недавно казалось таким важным. Будто ампутировали какую-то часть души, но остались фантомные боли.

Как только он ушел, первым делом я перерыла всю комнату, пытаясь найти что-то достаточно острое, чтобы перерезать лианы. Проблема эльфийских домов в том, что в них все живое и текущее, как вода. Нет лезвий. Нет обработанного дерева. Металл отсутствует как класс. Все было не тем, и я обратилась к себе.

Потребовалось время и много практики, чтобы удлинить руку, завершая ее острыми когтями, способными вспороть живое дерево. Дело было невыносимо долгим и болезненным, и постоянно срывалось, чуть не заканчиваясь превращением в дракона. Увы, но если бы я обратилась, то наверняка сломала бы крылья о низкий потолок комнаты. Я вообще не понимала, откуда у эльфов такая каморка. Будто ее создали специально для меня.

Наконец, попытка увенчалась успехом, и я высунула руку в окно, направляя ее на самый толстый стебель. Всего несколько взмахов когтем – и из него засочилась густая зеленая жижа, ароматом напоминавшая наваристый суп. А потом дерево тонко завизжало, задрожав, и через секунду я отдернула руку назад, отступая перед новыми побегами, плотно закрывшими окно целиком. Оно стало почти монолитом, когда я попыталась вновь, и на этот раз зашипела уже я – дерево изменило состав сока, сделав его кислотным.

Опустив по локоть руку в водопад ванной, я шипела сквозь зубы, видя, как она покрывается крупными волдырями.

– К морвиусам! – выпалила я громко, разбрызгивая воду.

Вновь и вновь ударяя по поверхности чаши, я рычала, злясь на саму себя. Такая глупость – опять оказаться запертой! Сама себя подставила!

От злости захотелось перевернуть эту клетку верх дном. Но все, на что меня хватило – это расшвырять посуду, постельное белье, побить бокалы, а потом допить из горла легкое эльфийское вино и запустить бутылку в стену. А потом, сидя на полу, наблюдать, как стекают вниз капли, слушая недовольное ворчание лиан за окном.

– Катитесь в бездну! – прошептала я, утыкаясь лбом в колени.

Мне не нравилось то постыдное чувство облегчения, которое накатывало каждый раз, когда я упиралась в невозможность выбраться отсюда. От меня ничего не зависит, я просто исчезну из этого мира, и все закончится. Не нужно прятаться, убегать и бояться.

Безопасность для меня и моих родных. Никакого Ктуула, Туулы и остальных вечных. Без Артана… Без Никлоса.

Я застонала, запрокидывая голову и утыкаясь взглядом в потолок. Наверное, мне действительно стоит выйти из игры. Сказать себе: «Ты сделала все, что могла». Хоть это и ложь. Ведь я знала, что нужно делать, чтобы вернуть ариус. И от самой мысли об этом холод резал кости изнутри.

Только я начала успокаиваться, решив немного поспать, как раздвинулись стены, и на пороге появилась Фелия.

В черном одеянии она казалась призрачным видением с бледной кожей и влажными, печальными глазами. Эльфийка не шла, а плыла по воздуху, невообразимо маленькая и тщедушная, почти прозрачная на фоне собственного наряда. И слова ее были такие же грустные, полные одиночества:

– Он был моим дедушкой, – без приветствия прошептала она, прижимая к животу сжатую в кулак руку. – Долгая жизнь – это бесконечная вереница потерь. Утрат, ожидания, когда угаснет искра тех, кого мы знали и любили. Феликс возвышался над этим напоминанием не сближаться с иными видами. Сама его внешность говорила, что мы должны быть со своими с начала и до конца.

Она остановилась совсем рядом со мной, так что я смотрела на нее снизу вверх. Фелия будто была не здесь, ее мысли витали в далеком прошлом, а слезы, как хрусталики льда, падали на пол, звеня тихими колокольчиками. Девушка водила рукой перед собой, пытаясь словами угнаться за ускользавшими видениями.

– Я помню его более пылким, страстным, живым. И не могла представить себе, что когда-нибудь и сама начну угасать, погружаясь в саму себя,