Александр Ермаков - Явление Зверя

— Мудро сказала, — согласился Ингренд. — Да будет так.

— Сыны мои, отныне не я властен над вами, но Сигмонд наш избавитель. Не посрамите мои седины, весь наш славный клан. Будте в бою опорой витязю. Примите на себя булаты, на Сигмонда обращенные, пусть живым и невредимым выходит он из кровавых битв. Ну, а если суждено ему пасть в неравной схватке, то вынесите тело из боя, свершите погребение по обряду. Положите рядом мечи и доспех, чтоб волшебное это оружие не досталось недостойным, чтоб явился он в Валгалу во славе своей, чтоб лесные звери не изъели благородное тело, чтоб враги не изглумились. Да будет так.

— Да будет так. — Хором ответили братья, поясно поклонились отцу, поклонились матери и подошли к Сигмонду. За его спиной стали, мечи обнажили, как годилось теперь им — гридням, жизнью и смертью власного над ними, господина.

И до поздней продолжался славный пир. Опять звенели кубки, брызгало соком мясо. Звучал смех и песни. Танцевали кланщики древние свои танцы.

Только под уторо усталые люди полегли спать. И тогда Гильда c Сигмондом познали счастье. А звезды бледнели и кровавилось зарею небо за вершинами холмов, но спящие не видели эту недобрую примету.

И хорошо.

Вопреки ожиданиям Сигмонда в этих холмах оказалось текли богатые ручьи, и утром подали путникам большое блюдо с крупными вареными раками. Сигмонд в еде не привередливый, на этот раз кушать их наотрез отказался.

Глава 14. Д-Р АМАТОР (ПОСТИНЦИДЕНТ) [14]

У генерала Зиберовича весь день болела голова. Он уже выпил три таблетки аспирина, но боль не утихала, а по дороге домой она разъигралась еще сильней. Он был зол на фармацефтов, подозревая их в воровстве. Он был зол на Дубненский Научный Центр. Он был зол на весь мир.

Вот поганцы, — думал генерал, — сколько денег угрохали, в старые, добрые времена можно было сотню водородных бомб изобрести. А они сотворили какую-то дурацкую установку, чтобы посылать кроликов в иные пространственно-временные континуумы. Главное, что ему, генералу Зиберовичу, совершенно непонятно, где находятся эти треклятые континуумы. А какой-то нахал, возомнивший себя Джеймсом Бондом, Рэмбо и Терминатором в одном лице, из хулиганских побуждений лажает всю систему безопасности секретного объекта стратегического значения и преспокойно смывается в этот самый континуум. По дороге, подлец эдакий, еще тибрит казенного кролика. — Почему-то эта мелочь, самое пустяковое правонарушение Стилла Иг. Мондуэла особенно сильно раздражала генерала.

— Нет, он, Зиберович, явно переутомился. — Говорил самоконтроль разведчика. — Нельзя так огорчаться из-за всякой ерунды. Мало-ли чего не бывает в жизни, не принимать же все к сердцу. — Самоконтроль говорил одно, а в душе пламенно ярилась злоба.

Перед глазами так и стоял, знакомый по многим фотографиям из досье Стилл Ид. Мондуэл с кроликом в руках. Мондуэл вызывающе ухмылялся и смачно сплевывал. Кролик издевательски сучил носом.

Зиберович с детства не любил кроликов, был о них плохого мнения. Еще когда он был маленьким еврейским мальчиком, его папа Рувим Соломонович немного скорняжил и держал, в какой-то мере и для этих целей, по нескольку кроликов. Их клетки были далековато от жилища семейства Зиберовичей и отец возложил на Мойшу заботу о животных. Мойша старательно собирал по пустырям траву, тащился в такую даль, кормил кролей, а те, неблагодарные, гладиться не давались, старались от него спрятаться и даже норовили укусить за палец.

— Глупые животные. — Сделал вывод юнный Зиберович. В дальнейшем это мнение только укрепилось — ну кто видел в цирке дрессированного кролика! Зайцы, те хоть по барабанам стучат, а вот эти пушные толстомясые даже через обруч прыгать не могут — значит глупые. Будучи человеком хитроумственного труда, генерал глупость считал грехом непростительным.

Тьху ты! — В сердцах сплюнул и сам Зиберович. Ну, на сегодня хватит. Показаться что-ли своему психоаналитику, не эдипов ли комплекс таким необычным видом объявился? Так думал Зиберович, доставая из кармана ключ, пытаясь погасить свою необъяснимую злость. Дома о работе табу. Может отпуск взять? — Думал, заходя в свою Брюссельскую квартиру. Или вызвать для дачи показаний секретчицу Катьку, да закатиться с ней в баньку, как этот полковник Приходько — гад он, сволочь, сука! — Сразу отрешиться от производственных вопросов не получалось. Зиберович сознательно медленно прошелся по комнатам, впитывая ауру знакомого интерьера. Квартира обставлена была богато, но уютно. Богатство было не показушное, броское и бездушное, на чужой завистливый глаз расчитанное. А по-домашнему теплое, для одного хозяина, предназначенное создавать ему уют и покой. По душе были ему вещи по настоящему ценные, не как движимое имущество любил их не за товарную стоимость, а за красоту неподдельную, удобство и благородность. Привычный интерьер успокаивал.

В Брюссель Зиберович жену брал редко, обходился компанией кота по кличке «Генералиссимус». Котяра был рыжий, наглый и толстый, что при его склонности к обжорству было естественно. Вот и сейчас он мурмявкал под ногами хозяина и все порывался клоунским макаром кувыркнуться через голову и покататься спиной по ковру, оголяя междулапье окружности брюшка. Таким способом он демонстрировал свою лояльность. Зиберовича верподданические телодвижения Генералиссимуса трогали мало. За всем этим умильным шоу скрывался совершенно шкурный интерес — котяра выхристараднивачивал вечернюю пайку, желательно с добавкой.

— Ишь скотина бессловесная, а подлости не меньше, чем у людей, ну хоть взять этого лукавого замдиректора. — Зиберович нахмурился. — Вот черт, никак не отвяжется это проклятье.

Все еще хмурый зашел на кухню, вынул из шкафчика коробку Вискоза, насыпал в мисочку. Котяра, отбросив уже ненужную показушную лояльность, брезгливо брал на зуб витаминную многомикрокомпанентную смесь. Хозяин его больше не интересовал.

— Зачем я завел эту нечисть? — Удивлялся сам себе Зиберович. — Таки надо бы посоветоваться с психоаналитиком, а то случаются затмения разума.

Это чудовище Генералиссимус явно был порождением сна разума Зиберовича. Его подсунул шефу член королевского общества защиты животных, этот Оксфордский вундеркинд семнадцатого поколения.

— Зимой кошака на балкон, на мороз, а потом — на шапку. — Со знанием дела решал потомственный скорняк Мойша Зиберович. — А директора Дубненского Центра на Шпицберген, начальником ВОХРы, а замом к нему — начальника охраны, этого сексопильного полковника Приходьку. Пускай сексуется со снежными бабами, если его самого не засексует бывший директор, пока того не засексует темень да мороз. Потом надо будет поехать туда с инспекцией, да взять с собой этого британского вундеркинда. И, когда вундеркинд будет мерзнуть, синеть сопливым носом и щелкать зубами, погладить рыжий мех новой теплой шапки и поблагодарить за полезный подарок. Оксфордского любителя домашних животных должна схватить кондрашка.