Злейшие пороки - Хлоя Гонг

Калла качает головой. Боль в груди постепенно рассеивается. В ушах утихает страшный гул.

– Значит, вот как ты считаешь? – отзывается она. – На арене я совершила худшее преступление из всех, в каких я виновна. Я ответила бы за это, заплатив собственной жизнью. И сейчас могу.

Она чуть не пропускает его – быстрое движение со стороны границы леса. Темную зелень, которая сливается с лесной листвой, а не с чернотой городских переулков, и значит, это не подкрепление, а очередной нападающий, нацелившийся прямо на них.

Две мысли мелькают у нее в голове.

Первая – что Антон не успеет обернуться вовремя. Вторая – что если она не остановит нападающего, все здесь и закончится – дворец падет, и Талинь…

Но вдруг прямо у нее на глазах неизвестный словно застывает. У него коченеют конечности, и Калла в полном непонимании моргает, увидев, как он начинает валиться наземь, даже не пошевельнув коленями, когда любому человеку чутье подсказало бы сделать шаг вперед и восстановить равновесие.

Нож прилетает слева. Он вонзается неизвестному в шею легко и плавно, как в тесто, по самую рукоятку. Неизвестный падает. Озираясь в поисках того, кто его прикончил, Калла натыкается взглядом на Отту Авиа, которая стоит между двух крепких деревьев, одной рукой придерживая длинный рукав, а другую еще не успев опустить после броска. Отта расплывается в улыбке.

Антон оборачивается и смотрит туда же, куда и Калла. Схватка достигла последней стадии, стражники расходятся по лесу и осматривают прилежащие к дороге территории. К тому времени, как Отту замечает и Антон, один из дворцовых стражников оказывается поблизости и учтиво просит Отту вернуться в карету. Откуда-то выныривает Галипэй, быстро подсчитывая потери.

Калла кидается вперед.

– Ты! – рявкает она, указывая на Отту. И в несколько шагов подлетает к ней, прежде чем Галипэй преграждает ей путь. Калла пытается обойти его. В ответ Галипэй хватает ее за локти, героически стараясь усмирить.

– Калла, это ни к чему…

– Ты это сделала!

Доказательств у Каллы нет. Она понимает, что ее обвинения голословны, но считает, что доказательства удобнее собирать уже потом, после того, как она вцепится руками в тоненькую белую шейку Отты…

– Я спасла Августа, – заявляет из-за деревьев Отта. – А вот ты собиралась дать ему умереть.

– Я видела, что он приближается. Все было под контролем! – возражает Калла.

– Довольно! Довольно! – ревет Галипэй. – Ваше величество, вы не пострадали?

Один из Вэйсаньна поднимает меч, которым дрался Антон, отряхивает его. Второй берет меч Каллы, бросает в ее сторону вопросительный взгляд. Пока они ждут ответа, в лесу воцаряется неестественная тишина.

– Со мной все в порядке, – коротко отвечает Антон. На его лице не видно ни следа недавних страданий. Никаких признаков Антона Макуса.

Может, остальные и не замечают этого, но Галипэй замирает. Он все еще крепко удерживает Каллу, она чувствует, как мышцы его рук напрягаются, готовясь обороняться, как будто он услышал не то, что хотел.

Галипэй подозрителен. Это само собой. Рано или поздно он все равно заметил бы неладное, но что в этом ответе способствовало осознанию?

– Вы сражались, – говорит тот Вэйсаньна, который держит меч Антона.

Антон бросает взгляд на Каллу.

– Почти вся работа досталась принцессе Калле. Надеюсь, мне удалось помочь.

– Для этого здесь находимся мы, ваше величество. – Успешно переведя конфликт в другое русло, Галипэй отпускает Каллу. И быстро подает знак другим стражникам увести Отту, убрать ее с глаз долой, пока Калла не ринулась к ней вновь.

Не глядя на Каллу, Галипэй забирает ее меч у Вэйсаньна. И отдает Калле, опять-таки не встречаясь с ней глазами.

– В дальнейшем, – говорит он, все еще обращаясь к своему королю, – ваше участие не понадобится.

Калла забирает меч.

– Ясно, – говорит Антон.

– Хорошо. Возвращаемся.

Галипэй уводит Антона прочь от поляны, к каретам и делегации. Налетает ветер, раскачивая ветки, и Калла чувствует, как холодная капля скатывается по ее руке. Только тогда она, оглядев себя, видит рассеченную кожу куртки и ощущает первое покалывание боли в руке у самого плеча. Морщась, она хватается за манжету и обнаруживает, что в рукав натекла кровь, скатываясь вниз, к запястью. Кто-то ранил ее. А она этого даже не заметила.

Калла не сходит с места. К тому моменту уже почти все скрылись из виду. Один из стражников снова зовет ее, убеждая следовать за остальными.

Все произошло так быстро. Выбежавший на поляну неизвестный. Отта, издалека бросающая нож. Отта, с помощью своей ци останавливающая неизвестного на ходу и лишающая его всякой возможности двигаться.

Калла скрипит зубами так, что больно челюстям.

– Тварь, – еле слышно выговаривает она.

Глава 20

Вот что гласит предание.

Много лет назад одна королева не смирилась с тем, что ее участью будет смерть. Со временем забылось, к какому роду она принадлежала, Толэйми или Шэньчжи, – некоторое время их ветви переплетались, так что уже давно никто не помнил, какой цвет изначально имели глаза Шэньчжи, прежде чем их вытеснила желтизна Толэйми. В «Голубином хвосте» эту историю рассказывают детям, которые учатся совершать прыжок, когда срабатывают гены. «Не воображай пределы и препятствия, – говорят им. – Если представишь потолок, обязательно ударишься о него головой».

Всякий раз, когда Биби слышала, как в «Голубином хвосте» приукрашивают некоторые подробности, создавая нужную атмосферу, ей приходилось сдерживать смех. В провинциях понятия не имеют о дворце и о том, как он устроен. Поэтому некоторые придуманные детали совершенно несуразны – вроде унитазов из золота или окон, в которые вставлены кристаллы. Или машин, служащих королевской семье верой и правдой, или всеведущих и удивительно чутких стражников, охраняющих коридоры. Но если не считать деталей, история в целом свою задачу выполняет. Дети перестают верить тому, что королевство твердит им об ограничениях для смертных.

Однажды королева поняла, что смерть уже идет за ней. В зависимости от того, кто рассказывал это предание, причиной могло быть или давнишнее вторжение Сыца, или заговор самых преданных слуг. Враги подбирались все ближе, время королевы истекало. Она всегда пользовалась благосклонностью богов. У нее была мощная ци – ее хватало, чтобы сражаться в первых рядах, когда между непокоренными провинциями вспыхивали распри, хватало, чтобы самой вести солдат в бой и стирать их в пыль, если они выходили за рамки.

Королева помолилась богам о самом дерзком желании, какое только могла себе вообразить. И это был не перескок без вспышки. И не выброс ци с целью нападения.

Королева пожелала перевоплотиться после смерти.

Биби останавливается в конце дворцового коридора, медлит,