Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов - Геннадий Борчанинов

Глава 23

Я ожидал всего, любого поворота событий. Но только не этого. Не после всего того, что нам пришлось пережить. Я убил его сына, а он предлагает мне работу? Он вообще в своём уме?

— Ты мерзавец и негодяй, точно как твой покойный сынок, — сквозь зубы прошипел я. — Я скорее возьмусь работать с чертями в аду, чем с тобой, граф Воронцов.

— Да? — задумчиво спросил Алексей Петрович. — Жаль. Жаль лишать Конфедерацию такого таланта. Но раз уж ты хочешь с чертями в аду, значит, туда и отправишься.

Он атаковал внезапно, даже не шелохнувшись. Просто как стоял неподвижно, так и продолжил стоять, а цветы на окне вдруг превратились в хищных монстров, пытаясь опутать меня крепкими, как пожарные рукава, лозами. Зелёный, значит. Как и его сынок.

Меня хватало только на то, чтобы отмахиваться от ползучих зелёных тварей, истекающих ядовитым соком с многочисленных острых шипов, на контратаки времени пока не находилось. И эти лозы не шли ни в какое сравнение с теми, которые использовал Петруша во время нашей памятной встречи. Я жёг их огнём, рубил ледяными лезвиями, обращал в камень, даже топтал ногами, всё тщетно, они упрямо лезли на меня. Не делая ни остановок, ни передышек.

— Можешь уже не сопротивляться, Иван, — флегматично произнёс граф. — Тебя уже поцарапали, а значит, яд попал в кровь. Через… Две минуты твоё сердце остановится. За это я и люблю Зелёную магию. Перед ней все равны. Даже Спектр.

Я не слушал его, продолжая отбиваться от атак этих чудовищ, ползущих из окон и дверей, отовсюду.

На столе так и лежал жезл, и я пытался пробиться к нему, устроить здесь филиал апокалипсиса на короткий миг, но нет, меня старательно теснили прочь от стола, Алексея Петровича и вообще из комнаты.

Сражаться с боевым магом высших рангов оказалось гораздо сложнее, чем я думал, даже с Зелёным. Хотя, пожалуй, маг любого из цветов дал бы мне прикурить.

Перехватить управление над этими ползучими тварями не получалось. И дело было тут не в недостатке силы, а банально в нехватке времени, пока я разбирался как подчинить себе одну из них, другие усиленно шли в атаку, и мне приходилось срочно отбиваться, чтобы меня банально не повалили и не задушили.

Наконец, я не нашёл ничего лучше, кроме как окутать себя пламенем с головы до ног, чтобы стряхнуть с себя все эти лозы и шипы. Огонь — единственное по-настоящему эффективное оружие против этих сорняков-переростков. И я превратился в факел.

Столп пламени взметнулся вверх, до самого потолка, превращая все эти бывшие герани и фуксии в обугленное сено.

— Что ты делаешь⁈ Смирись! Ты всё равно уже труп! — воскликнул граф.

Одежда на мне тоже превратилась в обугленные лохмотья. Я почему-то вспомнил поединок с его сыном, Петрушей. Вернее, не поединок, а избиение, сначала он меня, потом я его.

Стряхнув с себя лозы, я рванул к столу за жезлом, Алексей Петрович лишь хищно улыбнулся. Прямо из столешницы выросли крепкие дубовые корни, оплетая жезл Армагеддона полностью. Я чертыхнулся. Тут огнём лучше не злоупотреблять.

Но ничего не мешало мне атаковать графа имеющимися силами. Так что я послал в него сразу несколько воздушных лезвий, вынуждая главу рода Воронцовых покинуть собственный кабинет и укрыться в коридоре.

Из прогоревшего кармана вдруг выпала призма, покатившись по полу. Я наклонился, схватил её, и вся комната вмиг погрузилась в кромешную темноту.

— Твою мать, — выругался я, наощупь продвигаясь к столу, чтобы забрать жезл.

Мне оказалось достаточно прикоснуться к этим переплетениям корней, чтобы они выпустили свою добычу, и теперь я шёл к дверям, сжимая в одной руке жезл, а в другой — призму. Пистолет остался где-то в комнате, но я понимал всю его бесполезность в нынешней ситуации, и решил, что обойдусь без него. Нужно было мчаться за графом, пока он не смылся через тайный ход или как-то ещё.

Я коснулся призмы, возвращая в комнату свет, в этот же миг в дверях показались охранники с пистолетами наперевес. Огонь они открыли сразу же, без всякого предупреждения, но я этого и ожидал. Свинцовые пули изменили свою траекторию, стоило мне лишь ощутить их вибрацию в воздухе, ради хохмы я развернул их так, что они вошли обратно в стволы, разрывая оружие прямо в руках стрелков. Даже не думал, что мне это удастся.

Раскинув охрану в стороны, я выскочил в коридор, где снова оказался под огнём. На этот раз проворачивать такой трюк с разворотом оказалось некогда, слишком плотным оказался шквал огня, и я просто направил все пули в потолок, а потом погрузил коридор во тьму.

Думаю, в таких условиях даже прибор ночного видения ничем не смог бы помочь. Коридор заполнили недоуменные крики, несколько бойцов выстрелили наугад, кто-то застонал от боли. Я же спокойно шёл сквозь темноту, преследуя свою цель. Графа Воронцова.

Он уже скрылся из виду, но я ощущал его присутствие так же ясно, как ощущал температуру воздуха или запах одеколона. Остаточный след его магии позволял мне идти за ним, как ищейке, и я знал, что далеко он не уйдёт. Гордость не позволит ему сбежать после того, как я заявился в его дом. Но попытаться встретить меня на более выгодных условиях он всё-таки может.

Я вышел к лестнице, к холлу, спустился вниз. Для меня темнота не была помехой, в отличие от графских бойцов. Так что из усадьбы я вышел в относительном спокойствии, лишь изредка вступая в бой, когда очередной потерявшийся охранник преграждал мне путь.

Призма всё ещё поглощала весь свет, до какого только могла дотянуться. На небе светила полная луна, и её свет призма поглотить не смогла. Во мраке сияло одинокое бледное пятно, никак, впрочем, не освещая путь, зато прибавляя зловещей атмосферы.

След вёл меня в сад. Конечно. Место силы. И Алексей Петрович находился в самом его центре. Я вошёл внутрь лабиринта из живой изгороди и коснулся призмы. Идти по следу вслепую не получалось. Теперь след был везде.

— Ты ещё жив, Заславский? — с нескрываемым интересом спросил Алексей Петрович.

Голос его звучал сразу отовсюду, не выдавая его истинного местоположения. Что-то мне это снова напоминало. Что-то давно забытое.

— Не дождёшься, — мрачно ответил я.

— Или ты освоил Зелёную магию настолько, что яды тебе не страшны? — хмыкнул граф. — Любопытно.