Либелломания: Зимара - Н. Мар

я стенала и плевалась, противница пихала кончик рапиры в стык между затылочным и шейным лепестками экзохрома.

Я брыкнулась, и в ферромагнитную лужу рядом плюхнулась льдинка. И ещё одна. Только теперь, проморгавшись и вывернув шею, я заметила, что в кожистом капюшоне бестии было полным-полно снега. Как это я, бестолковая, не увидела сразу? Через секунду противница взвыла и сложила капюшон, но слишком поздно: её лимонные уши сварились в кипятке. Бестия забыла обо мне и завертелась на месте.

А меня за шкирку вытащили во мрак. Зажали мне рот. Я изловчилась вскинуть руку с крименганом за голову и выстрелить кому-то в лицо. Мне за шиворот полетели льдинки чужой брони. И поцелуй в затылок в ответ на выстрел.

— Выход там, — невозмутимый Кайнорт подтолкнул меня в нужном направлении.

Спасибо ему, а то я уже не соображала, где начало и где конец этих катакомб. Я обернулась пауком, забралась на потолок и опять побежала вниз головой. Своды на пути были то глубокие, то почти плоские, на них укачивало, словно на море. Оранжевые пятна внизу всё ещё цеплялись за полузоидов. Я пробежала прямо над ними. Комм-клипса зашипела тихонько:

— Поднимаю воланер, — доложил Ка-Пча. — Через десять минут жду вас на берегу.

Клипса шикнула опять, но раздался только визг, который оборвался ударом.

— Дъяблокова минус — буднично буркнул Йола, а потом как рявкнет — я едва с потолка не упала: — Нападение! Лау, сюда! В круг света у выхода! Лау!.. Ко мне!

В моих вестулах прогремели взрывы: Йола подстёгивал меня слабым электрошоком. Дъяблокова и Йола были тварями, которых в мирное время я не пустила бы даже под свой зонт. Но электрические поводки так жгли, что, едва вырвавшись на бледный рассвет, я окунулась назад, в макабрическую тьму Места.

* * *

Эстресса наблюдала в тепловизор, как бесновались два горячих комка в пастях Струпа и Падля. Коварные звери надолго вывели полузоидов из схватки. Зрение никогда не было основным восприятием кляксы, и она решила сосредоточиться на других ощущениях. Вечно обманчивые и путаные, теперь они вели её, как нити одного клубка. Она пошла на запах машинного масла, тёплых моторов. Они вопили в холодной и древней мгле Места. Очень скоро Эстресса наткнулась на металл, инородный в этом каменном мешке. Кляксе казалось, что гладкие формы острых спиралей излучали вспышки на фоне шершавой кладки. Эта лютая машина разворотила скалу и вывалилась прямиком в катакомбы. Эстресса нащупала швы, прошитые шлюзовым уплотнителем, и незамысловатый клинкет. Сделала вдох и выдохнула медленно, но не слишком, чтобы не терять времени даром. Распахнула дверь и расстреляла мрак из крименгана.

Сбоку на Эстрессу набросился увалень, широкий, как мясистая тумба. Клинкет захлопнулся — и свет капсулы, больше неподвластный факелам снаружи, укусил её в зрачки.

— Не двигаться! — Эстресса вывернулась и взяла на прицел бледного здоровяка с мешками под глазами. Он не подумал отступать и, морщась под роем ледяных игл, свалил кляксу на пол. Здоровяк превратился в чёрного усатого жука. Набычился от пола до потолка, раскинул крылья. Иглы крименгана царапали, но не пробивали его хитиновый панцирь. За жёсткими щитами надкрыльев прятался другой, в глухом ведре на голове. Эстресса подкатилась под жука, чтобы выстрелить в мягкое брюхо. Он сцапал её жвалами и отбросил к двери. Пока двое мяли друг друга на стальном полу, тот второй, в дурацком ведре, пробирался куда-то прямо по ним. Опять нахлынула тьма — и вернулся свет. Открылся и закрылся клинкет. Жук перебросил Эстрессу через себя и прокричал мраку вдогонку:

— Зеппе!

Здоровяк-жук не имел брони, но Эстресса уже поняла, что он раньше прикончит её жвалами или задавит массивным туловом, чем ослабнет от ледяных уколов. А всё оттого, что Йола не доверил психам огнестрельные крименганы. Проклиная шмеля, Эстресса воспользовалась теменью открытой двери, нырнула под брюхом у неповоротливого гиганта и покинула машину. По катакомбам разносились звонкие удары ведра о камни. Эстресса полагала, что монструозный кальмароголовый Зеппе был чрезвычайно опасен и нужно было его поймать. Пока жук молотил крыльями и резал жвалами мглу над её головой, она растворилась кляксой в чернилах Места.

* * *

— Деус, ты как, нормально? — прозвучало в её рации. Не слишком заботливо, ну да после карательной беседы с шамахтоном этого следовало ожидать. До полуночи Бритц с лимонной ябедой даже не разговаривал. Молча раздербанил её аптечку и трёх диких песцов, которым не посчастливилось отбиться от стаи из-за лавин. Наконец дождался, когда Деус уснёт, вытащил из морозилки голову Заи и заставил проорать подъём.

— Да. Только… ох… Да, нормально.

— Зеппе потерялся, — сказал Бритц. — Он ждёт в круге света и передаёт, что там лужа и мёртвый нохт.

— Я только что оттуда!

— Сможешь вернуться?

— Разумеется.

— Тогда поторопись. Хватай Зеппе и сразу в кротафалк. Старику нельзя долго сидеть на свету. И вообще шататься здесь. Он без брони.

— Принято. А где он?

Кайнорт повторил после паузы:

— Круг света, где ты только что была. Лужа. Труп нохта.

— Ой, у меня фонарь сломался… Где тут выключатель? Алё?..

Бритц убедился, что ему не показалось и у него ещё одна проблема. Вдох-выдох:

— Так. Оставайся на месте. Я иду.

— Куда?

— Заткнись и не шевелись.

— Темно. Деа спать.

Бритц переключил канал:

— Фибра, у тебя броня ещё цела?

— На пару-тройку пуль ещё хватит, — бодро доложил шахтёр. — Меня какая-то розоволосая чертовка расстреляла, но я ей приложил по темечку. Несу в кротафалк, допросим.

— Сделай крюк. У нас Зеппе потерялся, — и Кайнорт повторил, где его искать. — Скорее! Я найду Де… Деа.

— Да, лорд-песец. Мне не трудно.

* * *

Шахтёру с Карбо не впервой было продираться сквозь темень. В Месте мрак сгустился такой, что хоть на хлеб его намазывай. На плече шахтёр нёс лохматую добычу. Из неё то и дело сыпались карандаши и бумажки. По описанию лорда-песца Фибра примерно понял, где искать Зеппе. Вообще-то на Карбо его считали сообразительным малым. Разве что никак не мог он запомнить, как звать их. Их, которые хозяева на курорте. Дак ведь и никто не помнил. Фибра резко остановился: вдруг ему пришло на ум, что за долгие годы в шахте он ни разу не слыхал, чтобы кто-нибудь называл их по-настоящему. Местоимения — вот кто распределял и вычёркивал, заказывал и наказывал, журил и жаловал, местоимения ждали