Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

– Нет. Ровно столько, сколько необходимо. Я не устанавливаю правила.

– Он должен решать быстро. – Полевица проскользнула под подбородком Хайо, показался раздвоенный язык. – Люди ищут Китидзуру Кикугаву. Они направятся сюда.

Нацуами бросил на нее свирепый взгляд:

– Ему предлагают отказаться от всего – не будьте так настойчивы, госпожа.

– Все хорошо, Нацу-сан. Все в порядке. – Коусиро немного откинулся и потрепал Нацуами по щеке, оставив красные кровавые отпечатки. – Я никогда не оставался в долгу, адотворец. Не нужен мне вечный сон. Если я буду в твоем распоряжении как шикигами – что ж, готов помогать. Но с некоторыми условиями.

– Какими?

– Буди меня, когда понадобится помощь, но всегда давай мне выбор – помогать или нет. Таким образом я не превращусь в прислугу на побегушках. – Коусиро поднял голову. – И пробуди меня сразу же, как только узнаешь, какое отношение Авано и Волноходец имеют к стеллароиду Дзуна. Не держи меня в неведении.

Хайо кивнула:

– Это все?

– Взамен на мое тело и душу? Маловато. Я надеюсь, что Волноходцу будет очень больно, когда ты проклянешь его. Пусть его тайны станут доступны тем, кому меньше всего стоило бы знать эти тайны. Пусть он горюет и не сможет подобрать слов для этого горя. И да – пусть он испытает невыразимую боль. – Коусиро схватил Хайо за рукав. Когти кольнули кожу. – Это выполнимо?

– Выполнимо.

– Значит, я согласен. – Он взял ее руку и прижал к своей груди, где слишком медленно по человеческим меркам билось сердце и где тошнотворная яркость пламени жизни демона пошла темными точками перед глазами Хайо, когда та пристально на него взглянула. – Дух, тело – забирай все. Я согласен стать твоим шикигами и поручаю тебе обрушить ад на Волноходца – за моего брата и меня самого.

Хайо посмотрела на Нацуами, выглядывающего из-за плеча Коусиро с полными от слез глазами.

Он коротко кивнул. Давай.

Хайо коснулась кончиками пальцев теплого пламени Коусиро:

– В счет твоей вечной сущности, передаваемой мне в собственность, Коусиро Макуни, я принимаю твое поручение.

* * *

Смотреть на пламя жизни Коусиро было незачем – она ведь забирала вообще все, а не десятки лет. Она вцепилась в его жар, впитала его сквозь тьму и вобрала в свою печать.

Письмена и талисманы исчезли с ее ладоней, невезение замельтешило перед глазами скоплением черных звезд, и мощь древних богов несчастья хлынула в ее вены.

Заклинания из свитка Полевицы были сложны своей последовательностью, но просты по сути. Хайо водила руками, не видя печатей, выдыхала, не слыша сутр, и бормочущие слова невезения слетали с ее языка, рассеиваясь дикими семенами, из которых прорастет тень.

– Хайо, – позвал Нацуами. – Хайо, уже все. Смотри.

Коусиро пропал. Трава, на которой он сидел, выпрямлялась, его след исчезал.

В руках Нацуами держал лунно-серебристую бумажную фигурку. На груди фигурки красовались символы – темные, выжженные в основном огнем Хайо, но если она сделала все правильно, согласно записям в свитке, то по большей части – самим Коусиро.

Бумажный человечек был теплым. Кровь с пальцев Хайо не оставляла на нем следов. Воздух вокруг него казался мягким, как дыхание спящего.

Хайо коснулась пальцами иероглифов:

– Сладких снов, Коусиро.

– Китидзуру Кикугава – общественное достояние Оногоро, – сказала Полевица, сползая с шеи Хайо и рассматривая шикигами вблизи. – Его обожали и боги, и люди. Он укреплял связи между нами, делая Оногоро сильнее. – Невезение покрывало ее чешуйки нежной патиной. – После возвращения той девочки, Укибаси, Волноходец стал чуждым, скрытным, но никому и в голову не приходило, что он посмеет обидеть Китидзуру.

Хайо сняла Полевицу со своих плеч и подняла ее на уровень глаз.

– Теперь ты мне расскажешь, что сделала с Мансаку?

Нацуами вскинул голову:

– С Мансаку-сан? А что с ним?

– Ничего, на что он не соглашался, – ответила Полевица.

Хайо сжала пальцы. Змея вдруг обратилась горстью зерна и легко высыпалась на траву из кулака Хайо.

Полевица вновь предстала перед ними уже в обличье женщины в бронзовом кимоно и итимэгаса. Она вышла из бамбуковых зарослей, сверкая красными огоньками глаз из-под черной вуали:

– Да, мое проклятие велело ему сжечь храм, но он ослушался. Он кое-что выкрал оттуда и должен был принести мне, но вместо этого спрятал – где-то возле храма.

– Мне придется это искать?

– Он сделал так, чтобы, кроме тебя, никто не смог. Принеси мне то, что прошу, и я не сдам его полиции как поджигателя. – Ее красные глаза светились, не моргая. – Я бы не советовала брать с собой твоего аномального друга, но, раз твоя кровь действует как успокоительное, это существо могло бы сослужить тебе хорошую службу в Хаманоёкохо, как раз для исследования окрестностей храма.

– Там ведь есть что-то еще, правда? – спросила Хайо. – Что-то помимо храма Тодомэгавы?

– Самые вкусные на Оногоро нарэдзуси из макрели, – ответила Полевица, поднимая руку и как бы показывая Хайо тыльную сторону ладони. Печать молчания, догадалась Хайо. – Теперь мне пора. Он приближается, нам лучше не встречаться.

В следующую секунду Полевицы уже не было – остался только легкий ветерок, пахнущий рисовыми побегами и сырой землей. Хайо даже не успела спросить, кто «он», но в этом не было необходимости.

Словно дождавшись исчезновения Полевицы, бамбуковая роща Нулевого уровня покачнулась под наплывом невидимых волн. Сверкнула молния, ударил гром, а когда белая вспышка потускнела, начался дождь, тяжелый проливной ливень, грохочущий тысячей голосов.

Боги воды часто были также и богами сплетен, сказок и песен. Они никогда не любили хранить тайны тихо. Воздух над Хайо зашевелился, и петля за петлей из тени выскользнуло могучее тело – как будто что-то освободилось, раскрылось во всей красе.

Удивительно, что гигантская голова Волноходца поместилась среди бамбуковых стеблей. Они каким-то образом изгибались, освобождая место для его коралловых рогов, надбровных гребней, мощной зеленой гривы и длинных усов, на концах которых сверкали искры молний, – для всей этой огромной драконьей морды, для существа втрое крупнее Хайо.

– Что ж, дорогуша… – Хайо кожей ощутила голос Волноходца, который шевелил волоски на руках, как пузырьки в воде. – Ты уже приняла особое поручение?

Туловище изогнулось аркой над Хайо и Нацуами, укрывая их от дождя и пряча в тени. Темнота Нулевого уровня стала вдруг очень явственной, ее нарушали только электрические вспышки на зубах Волноходца и сияние его глаз.

– Приняла, – ответила она.

– И ты уже определилась с обвиняемым? – У Волноходца было множество глаз, красных и выпученных, они покрывали всю его морду и виднелись сквозь гриву. – Кто же должен заплатить за жизнь Дзуньитиро Макуни, которая оборвалась самым непозволительным образом? Поделись со мной результатами расследования.

– Дзуньитиро Макуни проклял ты сам, – ответила Хайо. – Ты никогда не скрывал этого. Ты убил его потому, что он видел Авано Укибаси на пляже в Хаманоёкохо. Ты обязан Авано жизнью – потому действовал, чтобы защитить ее.

– А дальше?

– Ты узнал, что Дзун подарил снимок Коусиро, твоему приверженцу. Ты не хотел убивать его, как его брата, но все еще желал защитить Авано любой ценой. – Что-то упало на Хайо с драконьей чешуи. Она сразу вспомнила дождь из потрохов. Коснулась – и нащупала мертвого белого крабика, фосфоресцирующего в темноте. – Ты наложил на себя заклятие молчания, потому что к тому времени метки лишили тебя здравого смысла. Ты знал, что сам стал своей главной уязвимостью. Тебе нужно было перестраховаться и не признаться никому – например, Онмёрё, – чтобы не подвергнуть опасности Авано.

– Коусиро – мой удзико, я с ним, я защищаю его. – Что-то блеснуло на лице Волноходца: трещинка с волосок, которая начала расширяться, уже предсказывая, по какой линии пройдет разлом. – Я старался для него изо всех сил.

– Тебе пришлось выбирать, кого защищать: Авано или Коусиро. Кого ни подведи – это чревато меткой. – Снова вспыхнула молния,