Гидеон Эйлат - Бич Нергала

— Вторая копия? А Митра его знает. — Флад пожевал в задумчивости губами. — Погрешность, конечно, будет неимоверная… Без опытов, без вывода общей закономерности… Ладно, поживем — увидим.

— Лун бы не одобрил.

— Лун? — Флад рассмеялся. — Да, Лун бы не одобрил. Если бы имел выбор.

У ворот постоялого двора они спешились перед сумрачным голубоглазым всадником, побросали оружие на дорогу, подняли, ухмыляясь, руки.

— Мы — не мы, — откровенно предупредил Флад. — Мы от Бен-Саифа. Не спеши нас казнить, Конан. Надо потолковать.

Киммериец хмуро усмехнулся.

— Все о том же?

Краем глаза Флад заметил слева худого всадника на породистом коне — что-то в его облике показалось знакомым. Но ван не стал оборачиваться, он смотрел на Конана, пытался прочесть его мысли. Пока — по выражению лица. Худой всадник легонько тронул коня шпорами, подъехал к другому когирцу, о чем-то зашептался с ним. Флад почувствовал, как в его душе растет тревога. Все-таки он где-то видел раньше этого человека.

— Нельзя ли, — хрипло спросил он Конана, — нам с тобой поговорить с глазу на глаз?

Конан снова усмехнулся.

— Как с дамой Когира?

Тревога вздыбилась, точно вода, прорвавшая плотину. В мглистом уголке захваченного разума обреченно завыл искатель приключений из далекого Ванахейма. Он явственней, чем новый обладатель его тела, уловил могильный холодок в голосе киммерийца.

«Пора!» — сказал себе ван и устремил взор в голубые зрачки Конана. И вмиг покрылся холодным потом. Безмятежно улыбаясь, Конан смотрел в небо. Любовался птицами, плывущими в вышине.

За спиной раздались торопливые шаги. Флад не успел обернуться — свет померк перед глазами, в ноздри ударил запах ячменного зерна и мешковины. И пыль. Он закашлялся и услыхал крик и хруст ломаемой кости. Сахим повернуться успел. А зря.

— Успокойте его, — произнес позади тонкий, но твердый голос, и Флад вспомнил, наконец, тощего всадника, замеченного уголком глаза. Барон Ангдольфо. Нет! Зивилла, неукротимая когирская дворянка, в теле изменника. Сзади вана крепко держали за шею. Он задыхался, кашлял, крутил головой и размахивал руками, пытался стащить с головы или, на худой конец, разорвать толстое рядно. Вотще. Он обмяк от страшного удара в лицо. Втроем или вчетвером мускулистые когирцы скрутили его в считанные мгновения.

— Флад ты или Лун, — услышал он равнодушный голос киммерийца, — мне с тобой разговаривать не о чем. Ни с тобой, ни с Тарном, ни с Бен-Саифом. Я не любитель толковать с предателями, по которым веревка плачет.

Флад вытолкнул языком изо рта мякину и выбитые зубы и ощутил, как по подбородку течет струйка крови и слюны.

— Но у тебя есть шанс. Слышь, Флад?

Ван приподнял голову.

— Мне даром не нужна твоя вшивая шкура, — пояснил киммериец, — но ты обидел женщину. Если сумеешь добиться ее прощения, катись на все четыре стороны. Юйсары, иди сюда. Это Кровосток из отряда Тарка, он был в твоей деревне. По мне, так справедливее всего отдать его тебе. Что скажешь, красавица? Есть у него возможность загладить перед тобой вину?

— Есть. — Флад задрожал, услыхав счастливый девичий смех. — И еще какая!

Воин, похожий на медведя, угрюмо озирал руины храма Митры. По ним гулял вялый пожар, из груд обломков то и дело выныривали змеиные языки пламени. Вокруг храма полегли десятки апийцев — дорого дался им последний очаг сопротивления в богатейшем и красивейшем городе Нехрема. Еще больше степняков лежало на алтаре Митры вперемешку с обломками стен и беломраморных статуй, и безжизненными телами защитников.

Мутный взор Кай-Хана рассеянно обежал уцелевших апийцев, которые уже грабили по своему обыкновению мертвецов, и остановился на двух последних жителях Бусары. Один из них, сказали Каи-Хану, зарубил четырех лучших воинов, а другой, совсем еще мальчишка, после первого, неудачного, приступа догадался выползти из храма на площадь и набрать у павших степняков агадейского оружия — ослепляющих стрел, плюющих ядом «жал» и бутылей с «нектаром Мушхуша». Защитники храма быстро научились обращаться с диковинами, и после третьего кровопролитного штурма Каи-Хану стоило огромного труда бросить людей в решающую атаку.

— Как зовут? — спросил Каи-Хан старшего, запрокинувшего к небу безглазое лицо. Храбреца вытащили из-под обломков и привели в чувства только для того, чтобы предать мучительной смерти. Ему успели выколоть глаза и непременно убили бы, если б не вмешался соправитель Апа.

— Сафар, — сипло ответил бусарец и схватился за отбитую грудь. — Командир… пешей городской стражи.

— Хорошо потрудился, Сафар. — Соправитель Апа снова мазнул взглядом по ковру мертвецов. — Но плетью обуха не перешибешь. Ты готов уйти на серые равнины?

— Я уйду… — Сафар на мгновение умолк, дернул кадыком, изо рта вывалился кровавый сгусток, — …к светлому престолу Митры. Серые… равнины… для таких шелудивых псов, как ты.

Каи-Хан одобрительно хмыкнул. Перед ним стоял настоящий воин — не только храбрый, но и умный.

— Ты хочешь разозлить меня, — сказал он. — Угадал? Чтобы я сгоряча тебя прикончил. И то сказать, кому охота умереть в мучениях.

Сафар промолчал. Рядом с ним смуглый отрок потухшим взором упирался в мостовую.

— Нужен человек, — сказал Каи-Хан, — который передаст мои слова Токтыгаю. Возьмешься?

На лице слепого бусарца что-то дрогнуло, и Каи-Хану показалось, будто Сафар улыбнулся с облегчением. Нет, понял апиец через миг-другой. Не с облегчением. С презрением.

— Это цена моей жизни? — спросил Сафар. — Да.

— Она чересчур высока.

Кай-Хан кивнул.

— Я хочу, чтоб Токтыгай знал: мы не пойдем на Самрак, — невозмутимо проговорил он. — Я выгнал из армии агадейских колдунов, они слишком хитры для нашего брата. Вольному Апу не по нутру чужеземный хомут. Я не круглый болван, Сафар, я понимаю, что после Нехрема должен прийти наш черед. В Бусаре мы возьмем большую добычу и повернем домой. Передай своему царю, что я не советую якшаться с Абакомо. Парнишка мягко стелет, да вот только спать жестковато. Нехрем должен быть свободным, Сафар. И богатым. Иначе мы передохнем с голоду. Ну что, смельчак? Согласен?

Сафар рассмеялся и поднес ладони к окровавленным глазницам. Каи-Хан снова кивнул и улыбнулся.

— Слепому нужен поводырь. — Он хлопнул по плечу смуглого подростка. — Очнись, заморыш. Жизнь продолжается.

Над головами всадников громадной хищной птицей промчался округлый кусок базальта — посланец крепостной катапульты. Люди пригнули головы, заржали испуганные кони. Снаряд едва не снес верх кареты покойного Гегридо, разукрашенной гербами герцогства Эдийского, и выбил изрядную рытвину на мощенной булыжниками дороге. Мятежный замок Парро не слишком гостеприимно встречал всадников королевы.