Михаил Ахманов - Последняя битва

— Огромные муравейники, — подсказал брат Альдо и повернулся к священнику. — Больше ты ничего не видел, сын мой?

— За песками — леса и горы, — отозвался Иеро, — и, кажется, есть дома… или один дом… не могу сказать в точности. Но это не крепость. Не замок, который я видел на Мануне, и на другие постройки слуг Нечистого он тоже не похож. Скорее…

— Да?

— Что-то вроде королевского дворца в Д'Алви. Белый камень, просторная лестница и зелень вокруг… Впрочем, я могу ошибаться.

В молчании они выкопали яму в песке, разложили крохотный костер из запасенного по дороге хвороста, сухого и почти бездымного, обжарили мясо на кончиках ножей, съели его с сухарями и запили водой. Молчание не было полным — Иеро рассказывал Горму об увиденном, но комментарии медведя были краткими. «Если злой, который зовет тебя, — заметил он, — хочет, чтоб ты до него добрался, он не перепутает нас с птицами и не сожжет».

Спустились сумерки. С моря надвинулись тучи, закрыв тусклый бледный месяц и мерцающие звезды; лишь пламя маленького костра, незаметного с пяти шагов, соперничало с темнотой. Медведь дремал, подставив огню мохнатый бок, мастер Гимп и брат Альдо молчали, но Иеро догадывался, о чем они думают. Он сам размышлял о том же: как пробраться в обитель Нечистого мимо охранных башен и что, собственно, делать дальше. Он послан сюда Советом Аббатств и отцом Демеро на разведку, и часть его миссии уже исполнена: он посетил святые места и обнаружил, где затаился Нечистый. Возможно, этого хватило, если бы он мог вернуться в Канду столь же быстро, как долетел сюда, в далекую азиатскую степь; отцы Церкви обсудили бы принесенные им вести и приняли решение. Скажем, такое: послать воинов и священников-телепатов на дирижабле или отправить на кораблях целую армию, два или три легиона Стражей Границ.

Но «Вашингтон» погиб, и Иеро ясно представлял, что дорога домой займет не один месяц. Скорее всего, придется идти на восток, до самого побережья Великого океана, где живут желтокожие люди — те, что отправили некогда парусник в Ванк, тот самый корабль, что был уничтожен проклятыми лемутами… Чтобы добраться до этого племени, нужно пройти три с половиной тысячи миль, потом убедить их правителей в необходимости нового плавания и пересечь океан… Непростая задача! И долгая! В лучшем случае он окажется в Саске через восемь-девять месяцев, а то и через год! Что случится за это время? Какими силами овладеет Нечистый? Ведь ему уже повинуется рукотворная звезда, летящая в небе, за границами атмосферы… звезда, которая может бросать на землю молнии с фантастической точностью!

Нет, решил священник, он не может уйти из этого места, так ничего и не выяснив. Это было бы трусливым бегством, недостойным воина-киллмена и заклинателя! Он не мог бы ни оправдаться в таком поступке перед собственной совестью, ни рассказать о нем отцу Демеро, Лучар и сыну, которого она ждет… Он должен остаться здесь, узнать побольше, и если придется, вступить в борьбу с Нечистым… Сразиться с ним, даже если такая битва означает гибель!

Е г о гибель, но не смерть спутников. Они в любом случае должны вернуться в Канду и сообщить о случившемся. Поведать об острове Асл и затопленном Вечном Городе, о дельфах и Святой Земле, окутанной прахом, о людях и оборотнях, обитающих в Моске, о пещере с крохотными тварями, способными превратиться в любое животное и даже в человека… Обо всех чудесах и диковинах, которые встретились им на долгом пути! Ничего не должно пропасть, ни единая капля новых знаний… даже если он погибнет…

Это предположение на миг омрачило Иеро — не потому, что он боялся умереть, но мысль, что он не вернется на родину, не увидит Лучар и свое дитя, казалась нестерпимой. Нахмурившись и укоряя себя за слабость, священник поднял голову, оглядел сидевшего напротив Гимпа, повернулся к старому эливенеру и сказал:

— Наверное, все мы сейчас прикидываем план дальнейших действий, и я полагаю, что лучше бы нам разделиться. Я проберусь в обитель Нечистого, вы спрячетесь на морском берегу и будете ждать. Положим, десять или двенадцать дней… Когда этот срок минует, найдите новый табун лошадей и двигайтесь на восток, в страну желтокожих. Это самый разумный выход, отец мой. Все яйца не кладут в одну корзину — тем более, что рядом с нею вертится лиса.

— Не нравится мне эта идея, сынок. Разумом я готов ее принять, но сердцем… — Брат Альдо сокрушенно покачал головой.

Мастер Гимп стукнул по колену увесистым кулаком.

— Мне тоже не нравится, будь я проклят! Конечно, пер Иеро, ты великий воин, искушенный вдобавок в магических фокусах, но даже у лучшего из бойцов всего лишь две руки. А еще — спина! Кто будет прикрывать твою спину, а заодно — и задницу? Мы, и только мы! Один медведь, один мудрец и один морской краб с крепкими клешнями! — Он вытянул мощную волосатую руку. — Или мы вместе погибнем, или…

— Спокойнее, почтенный мастер, спокойнее, — прервал капитана брат Альдо. — Конечно, мы дороги перу Иеро, но в данном случае он заботится не о наших жизнях. Вернее, и о них тоже, но во вторую очередь. а в первую — о том, что мы увидели и узнали. Проще сказать, не о твоей голове, Гимп, а о ее содержимом.

Физиономия капитана вдруг исказилась в гневной гримасе. Он сидел напротив Иеро, за ямой, в которой дотлевал костер, и отблески огня меняли его лицо странным, непонятным образом. Тени и морщины словно углубились, полные щеки стали суше, нос заострился, а лоб как бы раздался вверх и в стороны, нависнув над глубокими темными глазницами. Гимп снова вытянул руку и стиснул пальцы, будто пытаясь схватить пустоту или нечто нависшее над костром; губы его шевельнулись, но из горла вырвался лишь яростный хрип.

— Что это с ним? — произнес Иеро, вставая.

Обеспокоенный эливенер тоже вскочил на ноги.

— Напоминает мозговой удар… Никогда б не поверил, что с Гимпом случится такое! Он крепок, как бык кау! — Брат Альдо ринулся к мешку, в котором хранились целебные снадобья. — Сейчас я поищу что-нибудь успокоительное, а ты прощупай его разум. Может быть, внезапный спазм сосуда… мозг в таких случаях отключается…

Жутко хрипя, хватая воздух ртом, Гимп повалился на бок. Лицо его побагровело, но щеки тут же запали и начали бледнеть; он по-прежнему сжимал кулаки и двигал ими так, словно пытался ударить кого-то невидимого, неощутимого. Казалось, он сражается с тенью, но где находился его призрачный противник? В налетевшем порыве ветра, в клубе дыма, в песчаном смерче или в нем самом?

Мощным усилием Иеро разрушил свой ментальный барьер, даривший безопасность, но делавший его почти слепым. Мысль его метнулась к Гимпу, мозг которого напоминал клокочущий вулкан; прочная твердь — разум капитана — таяла и содрогалась под напором огненной лавы, раскаленных газов и кипящих вод. То был припадок яростного умоисступления, но причина его заключалась не в дефекте кровеносных сосудов или другой внезапной болезни, а в борьбе, в сражении, что вели меж собою две силы, внутренняя и внешняя. Внешняя побеждала, и священник с ужасом видел, как лицо Гимпа меняется, приобретая знакомые черты: широкий лоб, крючковатый нос с четко вырезанными ноздрями, глубоко запавшие глазные впадины, тонкие, кривящиеся в насмешливой ухмылке губы.