Тимур Рымжанов - Хромой странник

Вот тут-то и началась откровенная резня. Если мне не изменяет память, то, судя по летописям, западный поход татар возглавлял Батый. Надо полагать, еще тот отморозок, с которым лучше не спорить. Так что у меня как раз куча времени, чтобы за пару сезонов сколотить какие-то бабки, срубить побольше деньжат да навострить отсель лыжи. Отдаст мне боярин Дмитрий Ярославну или упрется рогом, не важно, я один черт сбегу с переднего фланга. Эка как меня вдохновила простая и вроде бы даже банальная информация. Всего-то узнал точную дату, а уже планов как у Наполеона. Я хоть и не стал кадровым военным, не пошел по стопам отца, а все равно кое-что понимаю. Оставаться в осажденном государстве самое худшее из того, что можно придумать.

Утро застало меня невыносимо громким щебетом птиц, городским шумом и какой-то непонятной возней у дверей. Я поднялся с лавки, подошел к кровати князя и внимательно осмотрел старика. Жив, здоров, дышит ровно, порозовел, обмочился – можно считать, что в полном порядке. Зачерпнув из ведра воды ковшом для отвара, я прошел к печи, подбросил в огонь поленьев и стал отмывать котелок.

Проснулся Мартын и тут же подскочил ко мне.

– Что сделать, мастер?

– Воды свежей принеси да спроси дворовых, собираются они нас кормить, или так и будем на своих харчах? Хотя в нынешнем положении дел уж лучше своими припасами обойтись – а ну как и меня потравят заговорщики.

От наших громких разговоров и звона котелка проснулся и сам князь Ингвар Игоревич.

– Ты что за бес косматый? – спросил князь, глядя на меня выпученными глазами из вороха одеял и шкур. – Ванька где?

– Лежи, не вставай, князь. Сейчас тебе бабки да няньки исподнее сменят да напоят, накормят. Боярин твой Дмитрий Васильевич меня привез от немощи и хвори тебя избавлять. Потравили тебя, князь, крепко потравили. Удивляюсь, как богу душу не отдал.

– Ванька! – завопил князь хриплым фальцетом и спустил ноги с кровати.

В комнату вбежали десяток дворовых людей, каждый в полусогнутом состоянии, с прищуром, словно в ожидании могучей затрещины. Мартын, глядя на это, только недовольно хмыкнул, поковырял в носу и поплелся с ведром на двор за водой. Среди вбежавших в комнату был и сам боярин Дмитрий Васильевич. Видно, спросонья – глаза припухшие, на щеке розовая складка, волосы растрепаны, борода скособочена.

– Сбежал Юрий, – шепнул мне боярин на ухо. – И след простыл. Жену прихватил, сына забрал да сбег.

– Какой еще Юрий? – удивился я.

– Брат Ингвара, Юрий, – напомнил боярин, – коего в отравлении подозревают. Он давно на княжье место метит, как из плена воротился от Владимира Распутника, так и не узнать прежнего молодца. Не зря поговаривает люд, что неспроста у владимирского князя святые люди долго не задерживаются, все мрут. Он и поганых капищ жечь не желает, и тех булгарских камнетесов, что были созваны храмы возводить, на свои повинности забрал. Все ему нипочем.

– Да здесь, вокруг Рязани, этих языческих капищ, как грибов в лесу! Куда ни сунься – по деревьям рога развешаны.

– То эрзя да мокша, они народ лютый, с ними брань хуже редьки. Муромскому князю присягнут и… пиши пропало. Мурома – те давно клык вострят на Рязань, все воротить желают.

– Послушай, боярин, мне ваши дворцовые интриги как-то фиолетовы. По мне, так хоть Мамай с обезами пусть верховодят. Моя хата с краю. Потому как если полезу в дела государственные, ничего путного из этого не выйдет, все одно, что слон в посудной лавке. Так что участвовать в ваших дрязгах мне неинтересно.

– Да ты в них по самую макушку! Князя сбережешь, и его враги твоими станут. Ингвару бы еще хоть месяцок продержаться, пока купленный мной половецкий дозор не придет в город. Вот тогда я младшего Романа, того, что ты вчера взашей гонял, на княжье место усажу, а сам с боярами за дела возьмусь. Юрий, он Владимиру Распутнику как пасынок, а нам поперек и сказать нечего – осерчает, да как лютовать начнет? Однажды он уже Рязань пожег, благо, что люд помиловал, всех из города выгнал да запалил стены.

– Так что ж вы тогда ждете? Сами избавьтесь от князя. Вот не пригласили бы меня, так и отдал бы Богу душу ваш старичок. А коль и пригласили для отвода глаз, так только шепните, я и напрягаться не стану. На одной злобе княжеская душонка держится. Помрет, так вы сразу на меня стрелки переведете. Один черт, дальше леса не сошлете, а удавить меня по-тихому – еще постараться надо!

– Ох и змей же ты, Аред! Умом тронулся! Боярину свои поносные замыслы выказывать! – заорал Дмитрий и, оглянувшись, перешел на шепот: – У князя, небось, тоже своя рать! Они воеводе люди верные. А воевода Ингвару родня.

– Делайте что хотите, – махнул я рукой, – вот только меня больше не просите вам подсобить. Я крайним в этой забаве быть не хочу! Это как в детской игре, когда бегаешь под музыку, а как музыка смолкнет, садишься на стул. Вот только стульев всегда меньше, чем желающих сеть. А кто стоять остался, тот и проиграл.

Боярин явно не понял и половины из того, что я сказал, но все же утвердительно кивнул головой. Не знаю, что у него было на уме в тот момент, но видно, что мое возмущение его сейчас беспокоило меньше, чем происходящее в покоях князя. Он нетерпеливо отмахнулся от меня, кликнув стражу.

Один из охранников боярина отвел нас с Мартыном в его дом. Торчать в палатах князя больше не имело смысла: острую фазу отравления местному правителю удалось пережить с моей помощью, а вот как его дальше выхаживать будут – то не мое дело. Я поучаствовал, как мог, надеясь на обещанное вознаграждение, а все прочее – не моя забота. Я кузнец, а не лекарь.

В доме боярина меня ждал весьма неприятный сюрприз. Я уж было раскатал губу, надеясь, что смогу еще раз увидеться с Ярославной и продолжить знакомство, как мне казалось, не без взаимности, тем более заручившись согласием отца, но, увы, дом был подозрительно пуст. Важную информацию вытрясли из конюха. Вися вниз головой над бадьей с навозной жижей и беспомощно извиваясь в могучих лапищах Мартына, срываясь на визг от страха, он поведал, что вся боярская родня в полном составе, в сопровождении старших сыновей, отправилась в Муром к родственникам. Хитрый «депутат» княжеской думы облапошил меня! Обещал дать согласие и не противиться моим встречам с Ярославной, а сам припрятал дочку подальше от меня! Такого коварства я не ожидал и с трудом сдержался от немедленных необдуманных действий. Развернувшись от ворот, я быстрым шагом направился к пристани, бормоча себе под нос самые страшные ругательства, которые только мог вспомнить. Мартын, ничего не понимая, следовал за мной, волоча на плечах тяжелую сумку и сомлевшего от ужаса конюха.

– Что за спешка, мастер? Нет бы в баньку, поесть, отдохнуть, с людьми поговорить, медом угоститься…