Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф
Эпифания Длинного Солнца читать книгу онлайн
Откройте врата в иной мир – завершение великой саги «Книга Длинного Солнца» от мастера интеллектуальной фантастики Джина Вулфа.
Впервые – два завершающих романа эпической тетралогии: «Кальд Длинного Солнца» и «Прощание с Длинным Солнцем». Перед вами – не просто фантастика, а тщательно выстроенный мир, где религия, мистика, политика, тайны древних технологий и философские размышления переплетаются в уникальный гобелен повествования. Книга, которую нельзя однозначно отнести к фэнтези или научной фантастике.
Патера Шелк – священник, пророк и политик поневоле – продолжает свой путь к Просветлению, раскрывая заговоры, сталкиваясь с богами и богинями и принимая на себя роль, к которой он никогда не стремился. В этих двух романах судьба целого мира – гигантского звездолета, ставшего домом для сотен поколений людей – висит на волоске.
Джин Вулф складывает слова так, как художник инкрустирует мозаику: тонко, богато, многослойно, с скрытыми символами и мощным посылом. Его проза – вызов и награда для внимательного читателя.
«Один из главных циклов в жанре научной фантастики десятилетия. Настоящий шедевр». – Publishers Weekly
«Немногие писатели осмеливаются создать Великое произведение. Вулф осмелился и преуспел в этом». – The Magazine of Fantasy & Science Fiction
«Неизменно высокие цели и достижения». – The New York Times
– Что там с тобой? – вскинувшись, точно это его, а не Синель, пихнули носком башмака, зарычал Наковальня.
– Ничегошеньки. Свеж, как огурчик, – заверил его Чистик и, на секунду задумавшись, придвинулся ближе к Синели. – Ладно. Если дождь шпарит по-прежнему, пойду в «Петуха». Если нет, займусь кое-чем на холме. Надо же, в башмаках уснул… Ты, гляжу, тоже? Зря, патера. Так и без ног остаться недолго.
Расшнуровав башмаки, он разулся и сдернул чулки.
– Вот. Пощупай, какие мокрые. Мокрые еще с озера… Просыпайся, дед! В лодке этой, да под дождем… жаль, талоса у нас больше нет, а то велел бы я ему огнем брызнуть да подсушил. Фу-у!
Повесив чулки на берцы башмаков, он отодвинул башмаки в сторонку. Синель, сев, принялась вынимать из ушей гагатовые сережки.
– Ох, ну и сон приснился! – с дрожью в голосе пожаловалась она. – Будто я заблудилась, понимаешь? Осталась тут, внизу, совсем одна, а коридор в обе стороны ведет книзу. Пошла в одну сторону, иду, иду, а он все вниз да вниз. Развернулась, пошла обратно, а он опять вниз ведет, все глубже и глубже.
– Не забывай, дочь моя: бессмертные боги всегда с тобой, – напомнил ей Наковальня.
– Ага. Ухорез, мне бы одежку какую-нибудь раздобыть. Ожоги вроде бы подзажили, так что одеться смогу, а голышом ходить здесь жуть как холодно. Кучу новых тряпок, двойную порцию «Красного ярлыка», а после можно и глазунью из полудюжины яиц, да с ветчинкой, с рубленым перчиком, – мечтательно улыбнувшись, объявила Синель.
– Аккуратней, – предостерег ее Молот. – По-моему, твой дружок к смотру еще не готов.
Чистик со смехом поднялся на ноги.
– Гляди сюда, – велел он Молоту и ловко пнул Зубра, подогнув пальцы босой ноги так, чтоб нанести удар упругой подушечкой стопы.
Зубр, заморгав, принялся, совсем как сам Чистик пару минут назад, протирать глаза, и Чистику вдруг сделалось ясно: да ведь он же и есть длинное солнце! Это же он сам разбудил себя собственным светом, заполнившим весь коридор, чересчур, невыносимо ярким для отвыкших от солнца глаз Зубра!
– Слышь-ка, ты как деда нес? По-моему, погано нес, – заявил он.
Интересно, хватит ли жара в ладонях, чтоб обжечь Зубра? А что, вполне может быть! Пока не смотришь на них, вроде руки как руки, но стоит только взглянуть – сияют, будто расплавленное золото!
Нагнувшись, Чистик легонько щелкнул Зубра в нос указательным пальцем. Нет, вскрикнуть от боли Зубр даже не подумал. Тогда Чистик рывком вздернул его на ноги.
– Понесешь деда дальше, – сказал он, – неси так, будто любишь его. Будто поцеловать собираешься.
Может, вправду взять да заставить Зубра поцеловать Ельца? Идея забавная… вот только Ельцу, наверное, не понравится.
– Ладно, как скажешь, – забормотал Зубр. – Как скажешь.
«Как себя чувствуешь, мелкий?» – поинтересовался Шахин.
Чистик надолго задумался.
– Кое-какие части вроде в порядке, работают, – отвечал он, – а некоторые не желают. И еще с парочкой пока дело темное. Помнишь старуху Мрамор?
«Еще бы».
– Она нам хвастала, что может откуда-то целые списки вытаскивать. Вроде как из рукава. Что работает, а что отказало. А мне, понимаешь, их по одной перебирать приходится.
– Я так тоже умею, – вклинился в их разговор Молот. – Дело совершенно естественное.
Избавившаяся от обеих сережек, Синель принялась растирать уши.
– Ухорез, можешь в карман их спрятать? Мне положить некуда.
– Конечно, – не оборачиваясь к ней, ответил Чистик.
– У Сарда за них пару карточек выручить можно. Куплю себе хорошее платье из гребенной шерсти и туфли, а после в кондитерскую пойду – наемся, чтоб брюхо затрещало!
– К примеру, есть вот такой козырный удар, – объяснил Чистик Зубру. – Я его освоил, еще когда «гуся» сапожничьего не перерос, и полюбил на всю жизнь. Замах тут не нужен, понимаешь? Олухи разные вечно про замах говорят, а где слова, там и дело. Однако мой удар лучше… вот только не знаю, работает ли еще.
Правый кулак его угодил Зубру точнехонько в подбородок, и Зубр, отлетев назад, шмякнулся спиной о крылокаменную стену. Не ожидавший подобного, Наковальня в испуге ахнул.
– Вроде как поднимаешь руку и вытягиваешь вперед, – продолжал объяснения Чистик. – Только весь собственный вес в нее вкладываешь, а кулак держишь вровень с рукой. Вот, погляди, – предложил он, выставив кулак перед собой. – Если он сначала вверх, а после вниз пойдет, тоже неплохо, только это уже другой удар.
«Не такой славный», – заметил Шахин.
– Не такой славный, – подтвердил Чистик.
«Эй, здоровила, да я же ж сам пока что идти могу. Не надо, чтоб он меня нес, да еще целоваться лез!»
Чистик нахмурился. Похоже, мертвое тело у его ног – чье-то еще… может, Зубра, или, скажем Гелады.
Не в силах припомнить, когда же в последний раз проделывала подобное, майтера Мрамор прошла сквозь крышу, а затем, обнаружив, что сие пробудило к жизни лишь водопады, хлынувшие с сочащихся капелью потолков и из набухших влагой ковров, миновала чердак.
Сто восемьдесят четыре года тому назад…
В такое никак не удавалось, да и не хотелось поверить. Сто восемьдесят четыре года тому назад изящная, гибкая девушка со смешинкой в глазах, с умелыми, проворными руками, совсем как она по две дюжины раз на дню, поднялась по этой же самой лестнице, прошла вдоль этого же самого коридора, остановилась под этой же самой странного вида дверцей над головой, потянулась к ней особым орудием на длинном черенке, уж более века как потерявшимся…
С досадой прищелкнув новыми пальцами (щелчок вышел в высшей степени, просто на славу громким), она вернулась в одну из комнат, некогда принадлежавших ей, и принялась рыться в ящике с разными разностями, пока не нашла на дне длинный вязальный крючок, который время от времени пускала в дело, пока болезнь не лишила ее пальцев… не этих, конечно, других.
Вернувшись в коридор, она, совсем как та девушка (то есть некогда – она же сама), потянулась кверху и зацепила крючком кольцо. Уж не запамятовало ли оно, обленившееся, как опускаться вниз на цепи?
Нет, кольцо свое дело помнило. Стоило потянуть, у краев дверцы над головой тучами заклубилась пыль. Придется вновь подметать коридор. Ни она, ни кто-либо другой не поднимались туда уже…
С этими мыслями она потянула крючок сильнее, и дверца нехотя подалась, качнулась книзу, обнажая полосу мрака.
– Мне что же, повиснуть на тебе? – спросила она.
Голос ее разнесся по пустым комнатам гулким, жутковатым эхом. Жалея о том, что заговорила вслух, она дернула крючок еще сильнее. Дверца отозвалась протестующим скрипом, но опустилась настолько, что ей
