Дитя минувшего - Кристина Веда

не властно. Там не было прошлого и будущего. Там было только настоящее.

Пробираясь через колючие ветви, я вышла на полянку, выстланную камнями. Это была небольшая возвышенность, о которую храбро бились волны, но всегда проигрывали и превращались в брызги. Море пенилось под моими ногами, когда я села на большой камень, позволяя ветру остудить мои разгоряченные щеки и заплести очередную косичку. Соленые капли радостно встретили меня, как старого друга, и рассыпались в воздухе снопом синих искр.

Мы были давно знакомы. Дедушка водил меня на море с рождения, после того как родители погибли и меня передали ему на воспитание. Но я этого не помню. А как хотелось бы. Возможно, из-за того, что я не знаю своих истоков, я не могу совладать с настоящим и вечно спотыкаюсь, говорю не впопад. Не зря меня не принимали одноклассники, обзывали медведем из чащи.

Раздался хлопающий звук крыльев и на соседний камень неожиданно приземлилась птица. Листья и мелкие камешки разлетелись в стороны.

– Здравствуй, – я склонила голову перед вороном, что важно посмотрел в мою сторону, а потом отвернулся к морю, – давно я тебя не видела.

Ворон молчал.

Он часто прилетал на этот камень, падкий на бесплатные коржики, и словно давний друг выслушивал мои мысли, а иногда просто сидел на расстоянии, позволяя мне молчать. Так и в этот раз он чуть раздобрел, когда я отломила хлебный коржик и подкинула ворону кусочек. В тишине разбивались волны и мое волнение.

– Ты видел своих родителей?

На мой вопрос ворон склонил голову набок, словно не понял вопроса, а в его клюве застыл хлебный кусочек.

– Я имею ввиду не сейчас, а вообще. Наверняка у тебя есть родители. Они и у меня есть, но я их не видела. Они погибли.

Ворон молчаливо переступил с лапки на лапку и опять посмотрел на меня в ожидании. Вот же голодная птица. Пришлось подкинуть ему еще кусочек коржика и печально посмотреть на море, где зеленые волны бились о камни, яро желая что-то рассказать.

– А знаешь, мне бы очень хотелось перенестись в прошлое и хоть на минутку увидеть их. Познакомиться. Какая она, моя семья? Не смотри на меня осуждающе, но я бы отдала все, чтобы обрести родителей. Чтобы у меня была семья. Суета перед Новым годом, где каждый приготовил подарки, но прячет их друг от друга. Завтраки по утрам, когда еще помнишь свой сон и рассказываешь обо всех местах, которые посетил этой ночью.

Прохладные брызги от огромной волны лизнули мои ноги. Я посмотрела на потемневшее небо, где собирались тучи и облегченно вздохнула. Погода чувствовала меня. Она менялась и словно готовилась к чему-то.

– Ладно, мне пора, но я завтра приду. Ты тоже будешь? – как бы кивнув самой себе я решила, что он тоже придет, и отдала то, что осталось от коржика, – до свидания, птичка.

Ворон дернул клювом, словно сморщившись от слова «птичка» и я засмеялась.

Добраться до дома не составило труда, хвойный лес я знала как свою комнату, там также иногда можно было найти что-то неожиданное, типа засохшей пачки творога со сметаной, но опасности в этом не было. И людей тут было мало, ведь дом находился в отдалении от поселка.

Дома я разложила еду в контейнеры для дедушки, закрыла входную дверь и легла спать. За печкой больше никто не шумел. Сны были странными. Тамара Петровна стояла в кабинете, в одной руке держала банку, наполненную желтой жидкостью, а вторую протянула к столу. Ножнички и пилочки сами делали ей маникюр, подтачивая когти как по мановению волшебной палочки.

Затем кабинет сменился коридором. Школьников не было, только Вова стоял у стены и вычерчивал что-то восковыми мелками на стене. Я не подошла, но стена стала ближе, позволив разглядеть странные буквы. Как только Вова дорисовал последнюю, они затрепетали и, окутанные туманом, начали меняться, приобретая знакомый вид. Я наконец составила слово. Почти произнесла его у себя в сознании, как вдруг чужое дыхание обожгло ухо, повторив за мной:

– Лгунья.

Резко развернулась, встретившись в плотную с Тамарой Петровной. Старуха схватила меня за горло, впечатав в стену. Душила. Я пыталась вырваться, но чем больше хотела скинуть руки, тем сильнее понимала, что не могу пошевелиться. От нехватки воздуха потемнело в глазах, а затем…

Я моргнула и очнулась в кровати.

Тело оцепенело. Пот скатывался по вискам. Я попыталась подняться, но могла только двигать глазами в разные стороны, судорожно ища выход. Темнота стала привычной, и я разглядела пустую комнату, только луна просачивалась через окно, освещая красный ковер.

Сердце замерло. В темноте стояла фигура, прислонившись лбом к оконному стеклу. Кто-то похожий на Тамару Петровну был рядом с моим окном и шептал что-то невнятно. Шепот резонировал в голове. Вдруг, фигура начала меняться. Руки вытянулись, кожа потемнела, а глаза засветились зеленым огнем. Она превратилась в тень и тонкой струйкой проникла через открытое на проветривание окно.

Медленно тень стала собираться в единое целое, но уже посреди комнаты. По глухому удару в глубине дома я поняла, что вместе с ней кто-то пробрался в дом. Лоскуты тени сплелись и изуродованная, вытянутая Тамара Петровна, встала в полный рост. Дерганными, но невероятно точными движениями она подошла к моей кровати и нависла над лицом. Черные волосы-черви коснулись меня.

Я попыталась кричать, но смогла лишь промычать.

– Теперь ты не станешь притворяться, Воронова! – проскрежетала Тамара Петровна и забралась на кровать, придавливая мою грудную клетку, – Где ты его прячешь? Где амулет?!

Я замычала в ответ, а её когти сомкнулись на моей шее. По громким звукам я поняла, что кто-то обыскивал дом, переворачивая и громя все вокруг. Прошло пару секунд, но для меня они тянулись вечность.

Из соседней комнаты раздался крик:

– Здесь пусто!

– Где домашка, Воронова?! – меня тряхнули, и я наконец смогла вздохнуть, – Ты думала, что можешь спрятать её от меня?

Суетливыми, мелкими шажками кто-то оказался напротив моей комнаты. Вошел внутрь. Все произошло так быстро, что я не заметила, как Вова в странной, плетенной из веток одежде начал обыскивать мою комнату.

Они что-то говорили, требовали от меня, а я лишь дрожала, замерев от ужаса. Не верила, что моя классная учительница, женщина шестидесяти лет сейчас могла сидеть на моей груди толстым грузом и душить меня! Не могло же это быть из-за отсутствия домашки?

– Либо ты скажешь нам, где амулет, либо сгоришь вместе со своим домом! Признавайся!

Но я молчала. Тогда Вова достал спичку, и с пугающей улыбкой, словно мне в