Пираты Венеры - Эдгар Райс Берроуз

сказать: я прожил не зря, для людей работал, работал по свободе, по справедливости. В этом случае я мог бы обеспечить их ценной информацией. И как знать, может быть, кто-нибудь из них помог бы мне вернуться на Землю… если я захочу к вам вернуться. Оттуда. Из своей сказки.

— Безумие, Нейпир! На чем… на чем вы собрались лететь?

— Больше года мы строили ракету на острове Гваделупа, неподалеку от западного побережья Южной Калифорнии. Правительство Мексики оказало всестороннюю поддержку. Все готово, мой друг. Вплоть до мелочей. Я готов отправиться хоть сейчас… сейчас… сей…

И на этих-то самых словах он неожиданно пропал!

Вот стул, который он занимал… обратите внимание: не пропал и пропадать не собирался. Просто вдруг оказался пуст.

Никаких шорохов или свидетельств перемещений, никакого внезапного света или чего-нибудь специфического. Ничего! В кабинете кроме меня никого больше не было. Я был ошарашен до такой степени, что меня чуть не хватил удар. Вспомнил о том, что говорил секретарь о влиянии наркоза на мои умственные способности. Они заметно падали. А пушка заряжена! Заряжена пушка, я уже был полон Карсоном Нейпиром по пояс. Я как достоверная личность куда-то девался, сползал куда-то.

«Безумцы, как правило, не отдают себе отчет в том, что они сошли с ума», — подумал я.

Меня пробил холодный пот. Нужен, как правило, свежий здоровый человек без комплексов. Я решил вызвать Ральфа. Он-то уж без сомнения и свеж, и здоров, и, за исключением рабочего цинизма — неотъемлемой части его профессии, — комплексов не имел. Вот если бы он подтвердил, что посетитель был… Действительно был. И не просто оставил свои данные в приемной, а входил в мой кабинет… Вот тогда я мог бы вздохнуть с облегчением!

Но прежде, чем я успел что-либо предпринять, в комнату вошел сам озадаченный Ральф. Его каштановая гривка топорщилась, галстук был смят — видно, кулак на нем хорошо отдохнул. Глаза — со спелый ренклод каждый, не просто физиологически вытаращены. Не просто, а очень. Хочу сказать, так их не таращат и под зажимами у окулиста, какими мой милый Ральф их ко мне внес на побледневшем лице, когда неживым голосом вымолвил:

— Не волнуйтесь, сэр. У нас все славно. Только опять вернулся мистер Нейпир.

— Ральф, у меня рубашка какого цвета? — вне логики спросил я, преследуя очень конкретную цель — проверку зрения.

— Индиго, сэр, — без запинки ответил Ральф, по моему виду поняв, что именно такой и только такой ответ меня целиком удовлетворял. — А у меня?

— Я бы сказал, это цвет поджаристой вафли.

— Да, ее я и надевал утром, — пошарив у себя на вороте, заявил Ральф. — Тогда я спокоен в смысле своих глаз. А появились сомнения. Дело в том, что я, видимо, зазевался. Даже не заметил, как он вышел.

— Видимо, я зазевался тоже, Ральф.

— Мне казалось, будто его голос только что звучал в кабинете.

— Мне тоже так казалось… — сомнамбулически подтвердил я. И с облегчением вытер со лба пот. Мы не могли вместе с Ральфом одновременно сойти с ума. То есть, разумеется, могли. Теоретически. Но в разное время и где-нибудь в другом месте, не в офисе. Ну и определенно не оба сразу. — Нам остается проверить уши.

— Может, м-ру Нейпиру лучше войти? — поинтересовался он.

— Разумеется, — ответил я. — И ты тоже на этот раз останься.

И вот теперь слушайте внимательно, что случилось.

Карсон Нейпир вошел с улыбкой архангела и посмотрел на нас выжидающе. Потом, выбрав первым меня, протянул мне свою крепкую, загорелую руку. Я, находясь под воздействием его крайне активного обаяния, протянул свою и вновь сморщился — пястные кости снова едва не хрустнули! Но так легко, как полчаса назад, избавиться от этого пожатия не удалось. Он мне не руку жал, а, пожалуй, душу из меня выжимал. И внимательно так изучал мою реакцию, с такой чудной, скажу, улыбкой, за которую парфюмерные фирмы платят очень большие деньги. Потом он приоткрыл рот и еще более низким, чем прежде, голосом отрекомендовался:

— Карсон Нейпир. Я вас таким и представлял! — заявил он мне. Человеку, которого видел совсем недавно… Потом улыбнулся Ральфу, попросил у него чашечку кофе и… не поверите, дважды моргнул. Потом он заморгал, как это делает человек, для которого и моргать, и приходить согласно договоренности на назначенную встречу — обычное дело. Так почему, интересно, не моргалось ему в первый раз? Потом, явно почувствовав некоторую принудительность в возникшей меж нами паузе, сердечно поинтересовался: — Вы меня узнаете?

— М-р Нейпир, я весьма озадачен. Даже не знаю, что вам сказать.

— Говорите первое, что придет в голову. Что вам не нравится?

— Вы моргаете, а в первый раз не делали этого вообще! — заявил я. И еще раз, с крайним пристрастием, оглядел гостя. Что-то поменялось в нем все же, неуловимо. То ли блеск золотой стал серее, а сами волосы — гуще. То ли зубы не так ярки. То ли светлый костюм из альпаки не так ладно сидел на нем, как раньше… Нет, не понятно. И потом, он же и вправду моргал!

— Запах… — подсказал он, легонько тронув ноздрями воздух. — Вспомните, каким кремом я пользовался…

— Уж не этим, — повел носом я. Терпкий, суховатый, довольно легкий. Нейпир сейчас и впрямь источал терпкий смутный аромат… Стоял, улыбался, загадки пришел загадывать? Ямочка на рельефном подбородке подалась вперед, точно вместо человека спросила: «Ну и?» — Вы не пользовались ни кремом, ни мылом, ни шампунем, ни духами, — ответил я. — И это возмутительно! Еще десять минут назад вы не имели запаха, Нейпир. Объяснитесь! Вы прервали беседу, напугали меня, заставили проверять собственную здравость… что это, разрази вас гром, означает?

— Только одно, сэр. Это был не я, — улыбаясь, ответил Карсон Нейпир, принимая из трясущихся рук Ральфа кофе. — Дело в том, дорогой друг, что меня здесь просто не было. Такая вот у меня оказалась последняя проверка. Если вы утверждаете, будто видели меня и говорили со мной, в то время как я находился в своей машине на автостоянке, значит, я легко смогу поддерживать с вами связь даже с Марса.

Это мыслимо?

— Но вы же были здесь, — вмешался Ральф. — Разве я не вам пожал руку, когда вы вошли?

— Нет, не мне. Вам это просто почудилось, — ответил Нейпир.

— От слова «чудо»? Нам обоим? Ну, что вы на это скажете, Ральф? — спросил я. (Ральф, кстати, и по сей день уверен, что это был какой-то розыгрыш.) — Что ж это было?

— Видение… Чудеса естественной оптики. Мир так странен и так просто устроен, научись