Дитя минувшего - Кристина Веда

я блины люблю, – ляпнула я и две головы тут же обернулись в мою сторону.

– Сладкое любит, к-х. Много сладкого, много жирка. Хорошо, к-х, не убежит если что.

– А ф чем блины? Ф твологом и изюмом?

Не зная, кому отвечать, я также выпалила:

– С чаем.

– Это холофо, – утробно прорычала левая голова, точно кот замурлыкал.

– Чай любит, к-х. Много пьет, много бегает в туалет. Плохо, к-х, убежит если что.

Две головы развернулись в стороны, и центральная наконец озарила лукавой, но доброй улыбкой, все это время рассказывая собравшимся об экскурсии.

– Выдвигаемся через десять минут на своих двоих. Вы как раз вовремя. Первый раз у нас?

– Она да, – каркнул Касим на меня и точно вырос, – а я местный.

Ах какая гордая птица, вы посмотрите на него, местный.

– Все мы местные, в каком-то смысле, – подтвердил Горыныч, и улыбнулся ещё шире, – тогда для девушки скидочка, а с вас полная цена.

Касим вдруг подавился и крякнул.

– Все мы местные, в каком-то смысле, – подтвердил Горыныч, и улыбнулся ещё шире, – тогда для девушки скидочка, а с вас полная цена.

Касим вдруг подавился и крякнул. Втянул голову в шею, нахохлился.

Я со смешком достала одну купюру в пять тысяч рублей и протянула Горынычу:

– Столько хватит за двух полулюдей, ворона и духа?

– Ну так, с полубогов особая плата.

Я опешила:

– Какая? У нас кроме денег и одолень-травы ничего нет.

Центральная голова Горыныча сморщилась, а затем мурлыча указала огромным зеленым пальцем с когтем на рюкзак Марка:

– Не лукавьте, хлопцы и девицы. Есть у вас предмет волшебный, чувствую служит он вам как дар.

– Миф жефсток, лукавят фсе, кому не попадя, – протянула левая голова и вздохнула.

– Лукавят, к-х, правда. Плохо. Могут раскусить и убежать, к-х.

Марк достал рюкзак и точно совсем позабыв про него, достал красный клубок.

– Это подарок от Бабы Яги, – сказала я, задумавшись, можно ли отдать его, ведь мы уже стоим лицом к Нави и не нуждаемся в подсказках.

– Не подарок, а временный дар, – поправил Касим, а затем прошептал мне на ухо, – как только он закончит свою миссию, сам вернется к Яге. Можешь отдать, у Горыныча он долго не задержится.

Со вздохом я забрала клубок у Марка и отдала Горынычу, от чего сразу на трех головах расплылась довольная улыбка.

– Насолим старухе, к-х. Предпринимательницей стала под старость лет. Это плохо, к-х, независимая.

– Зафолим клубок и отправим Яге в банке для огулцов? Фот смеха будет!

– Спасибо, – точно не слыша другие головы, сказала центральная, – будем беречь ваш дар как зеницу ока.

Я косо оглядела Горыныча, внутренне всё ещё сомневалась, что правильно поступила, когда отдала чужую вещь и не вернула её лично.

В ожидании экскурсии мы встали в теньке, и я осмотрела собравшихся. Нас было мало, пожилая парочка и парень блондин, от которого исходил знакомый свет. Я не могла понять, почему он казался мне знакомым, если б энергии Горыныча не было так много, что она всё перекрывала, я бы, наверняка, догадалась. Ну а так, мы молча дождались начала экскурсии и пошли за Горынычем, выходя на светлую мостовую.

– Санкт-Петербург расположен на берегах Невы, у самого края Балтийского моря, как бы на пороге между мирами. Город стоит на болотистой земле, где некогда хозяйничали духи воды и ветра. Его реки – древние пути, по которым скользили не только купеческие ладьи, но и тени древних божеств, – начал Горыныч, ведя за собой вдоль булыжной мостовой. – Основанный на месте, где встречаются суровая северная природа и человеческое упрямство, Санкт-Петербург впитал в себя дух противоречия. Туманы, точно призрачные покрывала, окутывают улицы, превращая их в зыбкие границы между Явью и Навьем миром. Белые ночи делают его похожим на владение самого Хорса, где граница между днём и ночью стирается, а время течёт иначе.

Я посмотрела на небо, отмечая, что сегодня как раз будет белая ночь и я впервые увижу это явление.

– Леса вокруг города помнят древние существа – в густых чащах Карельского перешейка ещё можно встретить духов, укрывшихся от железа и камня. Волны Финского залива нашёптывают о забытых кладах, оставленных морскими владыками, в подземных потоках воды, проложенных под городом, возможно, до сих пор издают голоса тех, кого люди давно забыли. Санкт-Петербург – это место, где прошлое может ожить в любую минуту, стоит лишь внимательно послушать шум дождя на булыжной мостовой. А теперь, посмотрим на нашу гордость и границу, – Горыныч подошел к краю улицы и указал на реку. – В Санкт-Петербурге протекает река Березовка, известная для местных жителей как река Нева. Когда-то река Березовка текла сквозь время и миры, соединяя Явь и Навь. Её воды отражали не только солнце и звёзды, но и тени ушедших, влекомых к мосту, что открывался в час, когда границы стирались. Великая битва, случившаяся в прошлом, сделала этот переход полем сражения, а после и пустынным местом. Люди начали стекаться в Санкт-Петербург, строить дома, укреплять берега и селиться там, где некогда стояла лишь стена тумана и неизвестности. Славянские существа, ведомые силой мысли и души, последовали за ними, оставляя разоренные места позади. С каждым новым камнем, положенным в основание города, Березовка менялась, её воды становились более земными, менее эфемерными, и связь со старым месторасположением слабела. Прошу, следуем за мной, – попросил Горыныч и мы, точно завороженные, последовали дальше. Я всмотрелась в воды Невы, страшась увидеть лица утопленников. – Знающие люди назвали реку Березовку – Невой, дабы всегда помнить истинное назначение этих вод – проход в Навь. Люди строили мосты, прокладывали улицы, и река приняла новое имя, но глубоко в её потоках память о древнем пути между мирами сохранилась. Разводной мост по-прежнему поднимается, разрывая ткань реальности, и в редкие мгновения, когда воздух заряжен, можно услышать эхо тех, кого скрывает бывшая Березовка – души, рыщущие в поисках дороги обратно.

– Как страшно, – прошептал рядом Вихрь и я согласилась, но мы пошли дальше, точно пасочки, послушно и завороженно слушая Горыныча.

– Сегодня ночью наша экскурсия завершится на катере, и вы сможете посмотреть на то, как разводят мосты. Разводные мосты – не просто инженерное чудо, а ключи, открывающие невидимые врата. На счет врат, прошу вас, проходим в эту арку, – и Горыныч мягко указал рукой в сторону арки, за которой клубилась тьма. – Старые дворы-колодцы и узкие переулки города – это тени прошлого, скрытые за фасадами домов. Они ведут не только от улицы к улице, но и к тому, что спрятано за гранью обычного взгляда. В