Дважды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

– Да так, ни с кем, – ответил я. Всё увидела Сагиба, всё поняла. Много веков назад я был такой силы, что ей пришлось найти путь в другой мир, чтобы укрыться от меня. А сейчас – кто я? Жалкий старик? Ифрит, в которого никто не верит?

Вернувшись в Крым, я с благодарностью и положенным почтением принял «все атрибуты должности». Это были книги, «контакты центра» и свистулька. Отдавая её, старый водяной сказал:

– Мне подарил её один мудрец. «Ничто так не растлевает душу, как вседозволенность и власть», – говорил он. Береги её. Используй редко. Помни слова мудреца.

Когда взял я в руки эту свистульку, похожую на птицу и на рыбу одновременно, когда почувствовал в ладони её приятную тяжесть, я понял, как вернуть долг бергсрам.

8

С Демерджи я не обмолвился ни словом про Ламию и Селенит.

И теперь я шёл к ним в пещеру для важного разговора.

Селенит глянула хмуро, безумие и голод прятались в глазах Ламии. Кисло пахло в их пещере – так пахнет отчаяние.

Я не знал, как сказать им, что задумал: боялся слуг Морры, которые, как известно, живут повсюду в тени, боялся агентов Демерджи, которые могли быть в любом струящемся ручейке. Ни пещера, ни площадка перед ней не подходили для разговора. Как горько в тот момент я жалел, что не могу общаться с Селенит так же безмолвно, как со своими слугами.

Наконец я придумал способ. Ястреб охотился, я призвал его. Велел ему вырасти. Мы взобрались на него и взмыли ввысь.

Так я рассказал Селенит свой план. Она с сыном и его семьёй должны уйти на ту сторону и не возвращаться. Власть Морры кончалась там, её приставы не достанут мальчика на той стороне. Она приняла его спокойно, с учётом того, что ей и её семье предстояло навеки покинуть наш мир и шагнуть туда, где ждала неизвестность. Отчаяние бергсры было настолько велико, что она готова была схватиться за соломинку, которую предлагал я.

Решили мы так: я не буду присутствовать при их переходе, чтобы не привлекать внимания. Переход сделают возле Урсы, прямо на берегу, ночью, убедившись, что вокруг никого. Свистульку уговорились оставить в крайней кабинке для переодеваний на пляже.

9

В ночь перехода я понял, что мне не хватает доверия. Две престарелые бергсры, которым я отдал свистульку, уже давно не были моими девочками. Они вызволили меня из ковчега и теперь считали себя вправе взять любое. Свистулька же вызывала чувство, сходное с привязанностью: она могла открывать разломы, а это означало власть. С ней я чувствовал себя особенным.

Мне позарез было нужно, чтобы бергсры оставили её на этой стороне. Я послал Тимсаха следить за ними. Возможно, именно он привёл на своём хвосте сотрудников ОпОРы. Или они знали про бергср и близнецов с самого начала.

Как бы то ни было, случилось следующее: Селенит с семьёй пришла к Урсе около полуночи. Сергей, хмурясь, нёс на руках спящего мальчика, Карина с Юной стояли рядом. Селенит держала за руку внучку. Хорта и Буэр оглядывались по сторонам, щетинились в темноту.

Бергсра засвистела, и воздух начал переливаться лиловым, багровым, синим. Селенит жестом показала сыну: иди. Но тот сомневался. Осознание необратимости происходящего и страх перед неизвестным нахлынули на всё семейство. Они медлили.

– Скорее же! – прикрикнула Селенит. Её гнал совсем другой страх – страх перед тёмными преследователями, не знавшими пощады.

Карина послушала её первой. Шагнув за лиловую плёнку, она протянула руки к дочери:

– Всё хорошо! Тут всё то же самое! Идите!

Юна перешла вслед за матерью. Сергей ушёл на ту сторонууже уверенно, следовать за женой ему было гораздо легче. Постепенно они переходили все: за Ламией перебежал Буэр. Мальчик так и не проснулся. Но отец его успел крикнуть:

– Он стал другим! Мне не больно его нести!

Когда к разлому приблизились Селенит с внучкой, откуда-то издалека раздался свист. Он заращивал проход: ещё какое-то время она могла видеть семью в фиолетовой дымке, но мгновение – и всё. Селенит с криком пихнула в разлом девочку, но та лишь пробежала несколько шагов вперёд и упала на колени, захныкав.

Разлом затянулся. Свист испугал Хорту – прижав уши, она кинулась прочь по тёмному пляжу. Селенит попыталась дунуть в свистульку, но это не помогло: те, кто закрыл разлом, не дав им с девочкой перейти, приближались. Когда они вышли из тени, Тимсах из своего укрытия увидел молодого мужчину, один глаз которого был скрыт под кожаной повязкой, и птицу с кошачьей головой.

10

Селенит исчезла так же быстро, как и тогда, из Баальбека. Девочка исчезла вместе с ней. Хорта же, оставшись без хозяйки, плутала по Гурзуфу, пока её наконец не подобрал молодой участковый по фамилии Вырин. Встретив их вместе на выгуле, я посоветовал ему именно эту кличку – Хорта сразу завиляла хвостом. В облике огромной лохматой собаки Хорта была заурядна, и я решил не препятствовать их с Выриным дружбе, всё же пристально приглядывая за ней.

Одноглазого свистуна, присланного из Москвы, звали Тима Соловей. Я сразу смекнул, что он выполнял «приказ из центра». А значит, нельзя было сообщать ему о моей связи с семьёй Селенит. Более того, по ходу нашего разговора я выяснил, что он не имеет никакого представления о том, что на ту сторонуушли бергсра, два марида и сверхсильный близнец. Птица-Книга, сидевшая у него на плече, смотрела на меня мутным взглядом, сужая вертикальные зрачки от южного солнца. Она ничем не выдала нашего знакомства, и я решил последовать её примеру, гадая, узнала она меня или нет.

Я-то, конечно, её узнал. Сложно было поверить, чтобы на земле жило ещё одно такое же диковинное существо. Пока Соловей нехотя заполнял формуляры ОпОРы о том, что произошло на пляже, Птица-Книга болтала о закатах, Луне и приливах, продолжая коситься на меня. Я сидел смиренно, охотно помогая Тиме справляться с бумажками.

– А свистулька Демерджи? – спросил вдруг он.

– Исчезла, – сказал я, покосившись на Птицу-Книгу. Только тут я внезапно понял, что именно за ней она прилетела в Крым. – Не ведаю где.

– Ну что ж, – ответил за Соловья его «питомец». – Обезвредим. – Птица-Книга протянула скатанный в трубочку листок. – Говори это заклинание сорок дней на месте бывшего разлома, и свистулька станет бесполезной игрушкой. Разломы открывать она больше не сможет, если только не попадёт в руки двустороннику.

Я был поражён, что за утерю такого важного артефакта они не наказали меня. Соловей даже не внёс этого в формуляры.

Через пару дней я провожал их на вокзале в Симферополе. Соловей выглядел скучным человеком, и