Мертвые земли Эдеса - Софья Шиманская

неделю. Последняя талорская диверсия была восемь лет назад. Тогда они спалили около сотни наших складов с зерном. Вот их масштаб.

– Разумно, – кивнул Луций, – и все же, даже если мы предположим, что маги бегут сами, разве это не проблема? В случае наступления армии понадобится каждый. Да и потом, когда люди бегут, они забирают семьи, а не оставляют их в неведении.

– Предлагаешь искать их? Приставить к оставшимся охрану? Это станет моей проблемой, когда разом исчезнет человек пятьсот. Пока что это частные случаи, – на его лице не было ничего, кроме легкого раздражения, – я понимаю, что ты ищешь дело, которое подстегнет твою карьеру, но это не лучший выбор, Луций. Я дам тебе Аргуса Месоллу. Хорошее дело о вымогательствах во время наместничества в Тиришаре.

– Не стоит выделять меня, – вежливо улыбнулся Луций, разгладив невидимую складку на плаще. Там под тканью обжигало кожу дело куда более крупное, чем вымогательства престарелого проконсула. Пергамент с доказательствами вины Авла Овикулы грел душу и сулил славу невообразимого масштаба.

– Похвально, что ты хочешь подняться сам, – брат снисходительно покачал головой, – но это было не вежливое предложение. Не забывай, что твой взлет будет выгоден и мне, ты часть семьи. Поэтому займешься Месоллой.

Тон его не допускал возражений.

– Хорошо. Мне подождать тебя здесь? – Они подошли к дверям штаба. Ветер поднимал клубы пыли, трепал свежевыкрашенные багряные знамена. Луций остановился под штандартом, чувствуя легкий металлический запах киновари, и пригнул голову, чтобы кисточки не хлестали его по макушке.

– Я взял тебя не для того, чтобы ты поглазел на лагерь и ждал у входа, как раб. Пойдешь со мной, – Публий толкнул тяжелую дверь, – не бойся Гая, он не похож на Тита. Он… – брат помедлил и улыбнулся, – сам увидишь.

В штабе было светло и шумно. Писцы и легионеры старших званий сновали между столами, каждый из которых был завален картами. Хоть помещение было огромным, в нем было тесно – главным образом из-за того, что все жались к стенам и явно старались не пересекать невидимую границу круга в центре помещения. Там, на небольшом возвышении, располагалось ложе триклиния. На центральном развалился главнокомандующий Гай Корвин.

Он лежал, раскинув колени и запрокинув голову через мраморное изголовье клинии, и лениво просматривал какие-то пергаменты, скидывая на пол те, что успел изучить. Высокий, с мощной фигурой и плечами настолько широкими, что на стандартном ложе лежать он мог только полубоком, он был одет по-солдатски, в грубую тунику с короткими рукавами, а командирское обмундирование – перевязь с мечом, доспехи и шлем с багровым, чуть выгоревшим на солнце гребнем – было свалено в кучу у его ног. Он напоминал идеального эдесского героя, подобного тем, которых изображали статуи, – за исключением совершенно не по-эдесски длинных кудрей, которые подметали пол.

Раньше Луций видел эту легенду только издалека. Вблизи командующий оказался еще более захватывающим. Публий уверенно двинулся к Корвину, и Луцию не оставалось ничего, кроме как идти следом.

– Авитус! – Едва они пересекли границу неприкосновенной территории, которая была накрыта Печатью Тишины, Гай пружинисто поднялся и вихрем налетел на Публия, всем весом обрушиваясь на него с обьятиями. – Клянусь Марсом, если Тит не оставит тебя в покое, я сверну ему шею. Я не видел тебя месяц. Непростительно.

– Пусти, прошу, – просипел Публий, не без труда вырываясь из захвата, – я по делу. Это мой брат. – Он поправил тогу и подтолкнул Луция к Корвину. Тот смерил его заинтересованным и совсем немного разочарованным взглядом.

– Сын Эдеры? – Он склонил голову набок. Луций почувствовал себя чем-то вроде козы в клетке льва и придал своему лицу вид равнодушный и слегка раздраженный.

– Луций Авитус Эдерион. Салве, квестор.

Он не отводил глаз, выдерживая взгляд Корвина. Люди вроде Гая не любят, когда перед ними заискивают, здесь выгоднее демонстрировать силу и даже дерзость. Назвать Гая Корвина квестором – как раз на грани допустимого. Правда, но не самая приятная. Загорелый, с блестящей от масла кожей, Гай стоял над ним, скрестив руки на груди. Пугающе огромный. С пугающе правильными чертами лица, сильной челюстью и фамильными янтарными глазами Корвинов. Если Тит Корвин гипнотизировал золотистыми отблесками, а радужка Арвины грела теплым сиянием, то взгляд Гая ощущался как поток расплавленной смолы, обжигал и заставлял сгибаться под тяжестью.

Наконец Корвин рассмеялся – и этот неожиданно задорный гогот моментально объяснил невероятную популярность командующего среди легионеров-плебеев.

– Салве, Авитус-младший, – он приветственно хлопнул Луция по плечу, по ощущениям, едва не сломав ему ключицу, и развернулся к триклинию, приглашая гостей за собой, – что у вас?

– Луций подготовил отчет о сокращении урожая, – Публий сел слева и передал Корвину бумаги, – ты можешь использовать эту информацию в речи. Гай, сейчас, – он остановил руку Корвина в момент, когда тот попытался спрятать стопку листов себе под спину, – это важно, нам нужно продумать тактику.

Командующий вернулся в ту же позу, в которой был ранее, демонстративно закатил глаза и застонал. Волосы снова соскользнули на пол, когда Гай недовольно повернулся к Публию.

– Какая тактика, во имя Юпитера, все же очевидно.

– Сейчас для Сената все выглядит так, будто тебе опостылело торчать на Рубеже, – брат устало потер висок, – Овикула будет напирать на то, что ты жаждешь славы в ущерб интересам Республики.

– Я не обязан пояснять военную стратегию этим трусливым идиотам. Это работа Тита.

– Обязан, – отрезал Публий, – и пояснишь. Читай отчет, а я жду вопросов. – Он сердито отобрал у Корвина чашу с вином и сделал небольшой глоток.

Гай вчитывался в отчет, пропуская целые страницы и отмахиваясь от Публия, когда тот требовал к ним вернуться. На фоне чопорного Авитуса командующий эдесских легионов выглядел непоседливым школяром, которого учитель пытается призвать к порядку, и от этого разительного контраста должности с поведением Луцию отчего-то становилось не по себе. Он рассеянно щипал виноград. От предложенного рабом вина он отказался. В окружении военных, в присутствии Гая Корвина он отчего-то чувствовал себя едва ли не лазутчиком. Несмотря на то что в помещении было жарко, по его коже то и дело пробегали мурашки. Свиток с компроматом на Овикулу жег кожу, будто крапива. Луций то и дело ерзал на месте и одергивал пояс. Здесь опасными казались даже его мысли. Об Овикуле, о Корвинах и уж тем более – о талорце.

Талорец. Мельком оглядываясь через плечо, он не видел Орхо, не чувствовал его щекочущего взгляда. Больше всего Луцию сейчас хотелось оказаться дома, наплевав на стыд, сон и вчерашний вечер. Стыд слабее страха. Рядом с Орхо было спокойно. А Луций разменял