Дважды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

отверстие. Сквозь него падал солнечный луч. В луче колыхались белые тарелки кувшинок.

Сбоку виднелось жилище. Из него вышли молодой мужчина и две женщины. Все трое были очень красивы. Женщины неслышно подлетали над землёй – это были мариды. Мужчина же крепко стоял на земле, и по широкому лицу, высоким скулам и бледной коже я узнал в нём сына Селенит.

Клянусь огнём, эти существа казались видениями. Я замер.

– Познакомься, – сказала Ламия, – Сергей, Юна и Карина, мать Юны.

Убранство жилища тоже поразило меня: в нём было несколько помещений, называемых комнатами. В первой они готовили (еду приносили женщины-змеи), во второй спала Карина, в третьей – молодые супруги с детьми.

Кровати не лежали на земле, а стояли на диковинных ножках, в углу трапезной вместо костра находилась плита, греющая пищу при помощи газа, баллоны с которым тоже приносили бергсры.

Тонкая простыня отделяла кухню от спальни супругов. Юна подобрала её рукой и наклонилась, приглашая внутрь.

Близнецы сидели у стены, под коврами. На одном из гобеленов я различил единорога, стоящего на задних ногах. Передние копыта угрожающе подняты, пасть раскрыта. Единорога окружал невысокий забор.

Похожий заборчик отделял близнецов от остального пространства жилица. Они посмотрели на меня одинаковыми глазами: синими, со светлыми прожилками – словно спицы в велосипедном колесе. Ручки и ножки в младенческих перетяжках, над трусиками нависали пухлые животики. Я открыл рот, чтобы сказать, что это обыкновенные дети – в меру аппетитные, в меру симпатичные, но Селенит опередила меня:

– Посмотри на мальчика.

Освещение было скудным, и я усилил своё собственное пламя. Глаза младенцев расширились, но клянусь огнём, они не испугались. Воздух вокруг внука Селенит – а который из детей мальчик, угадывалось сразу – шёл рябью, переливался. Перед ним лежала деревянная игрушка: палка с приделанной основой, на которую нужно нанизывать кольца. Ближайшее к ребёнку кольцо вначале показалось мне изъеденным насекомыми. Но это было не так: оно распадалось на мелкие песчинки, которые тянулись к мальчику как к магниту. То же самое творилось и с ковром: за спиной младенца он расплёлся на тонкие нити, которые прилипали к его затылку.

– Так происходит со всеми вещами, – сказала Селенит. – Живым же рядом с ним больно. Кроме его сестры.

2

Когда мы выбрались из пещеры, Селенит рассказала ещё кое-что.

«Приставов Морры не обмануть. Они нашли нас здесь почти сразу. Их не могут остановить ни Хорта, ни Буэр. Мы тоже бессильны перед ними. Чтобы они не тронули Сергея, я заключила с ними сделку. Когда близнецам исполнится три года, я должна отдать Морре одного».

Я ничего не сказал ей, не посмотрел в лицо. Селенит начала оправдываться: «У меня не было выбора: иначе она забрала бы всех. Юна с Сергеем нарушили закон природы, но Морра не убила их. Она попросила себе мальчика. Я согласилась, я была уверена, что за три года придумаю выход. Но времени ушла ровно половина, а у меня нет ни одной идеи. Поэтому я выпустила тебя из ковчега. Ты знаешь закон. Спасённый ифрит обязан вернуть долг. Иначе ты станешь червём. Придумай, как защитить моего внука». Продолжая молчать, я оставил Селенит. Ноги несли меня куда глаза глядят. Я знал, что Морру не обмануть – каждого возьмёт она себе в нужное время. Ей нельзя давать обещаний. Армия Морры состояла из душ, отошедших ей в результате подобных сделок.

Очередная угроза нависла надо мной: если не верну долг бергсрам, стану склизкой бессильной тварью. Селенит спасла мне жизнь, но связала обязательством, которое было не слабее ковчега, что держал нас со слугами под водой.

Была и ещё одна мысль, которая тревожила: близнецы. Мало чего боялся я за свою долгую жизнь. Службу пережил большую и заточение, призывал смерть, был богом и демоном, но никогда никого не боялся. День, когда я нашёл в пещере своих девочек, был очень похож на сегодняшний: этих близнецов тоже скрывала гора, и они были такого же возраста, как Ламия и Селенит, ну, может, немного постарше. Но если тогда я почувствовал силу и свет, то сейчас холод и оторопь пронзили меня. Я должен был себе признаться: это был страх.

Я боялся этих созданий. Пухлые и беззащитные сидели они в манеже, с медовой кожей, голубыми глазами, а я боялся.

Конечно, я знал, что дети, родившиеся одновременно из одной утробы, испокон веков считались несущими особую силу. Часто шаманы приносили их в жертву новорожденными – дабы у народа был урожай и мягкая зима. Нередко, когда близнецы вырастали, вставали во главе людей и городов. Вражда близнецов всегда заканчивалась войной.

Но эти – эти были существами особой природы. Они были полумаридами, на четверть бергсрами: умение управлять ветром в них будет сочетаться с умением менять внешность и становиться камнем. Была в них и человеческая кровь, а это означало, что они смогут укусить руку, дающую им пищу. Что, несмотря на законы и правила, они поступят так, как им будет нужно.

Внуки Селенит разрушат всё. Они смогут подняться против Морры и выйти победителями. Их силы раскроются непредсказуемым образом. Лет через двадцать их уже никто не остановит. А может быть, и намного раньше.

3

Так думал я, когда встретился глазами со старым сьорой, духом воды, жившим в реке, на берегу которой я сидел в раздумьях уже какое-то время. Звали его Демерджи. Он сразу узнал во мне ифрита, хотя я был в облике старика. Демерджи оказался непростым сьорой. Он был агентом некоей организации, называющей себя ОпОРой. Я сообщил водяному, что недавно освободился из многолетнего заточения и не знаю, чем себя теперь занять. Он знал, что такие, как мы, были названы демонами и сильно ослабли.

– Чтобы за тобой не началась охота, – сказал Демерджи, – надо стать человеком. Слиться с толпой. А мы дадим тебе защиту.

И он рассказал то, что потрясло меня сильнее истории Селенит.

Миров не один, а два. На этом же месте, но в параллельных потоках воздуха существовал второй. Более того, тот мир – основной, первоначальный, и населён он в основном маридами и людьми. Все события двух миров связаны: то, что происходило там, всегда получало отклик тут.

Никто не умел и не имел права перемещаться между мирами, жители каждого из миров не подозревали о существовании другого. Это и было задачей ОпОРы: охранять это неведение и следить, чтобы не было открытых дверей между нашим миром и миром тем, потому что двери эти (Демерджи называл их разломами) и существа, пользующиеся этими дверьми, вносили хаос и беспорядок в течение жизни.

Конечно,