Прозрение. Том 2 - Кристиан Бэд

— Вот-вот, — пробормотал в установившейся тишине Драгое. — Куряю я его, значит, в бассейн, а сам думаю: разозлится сейчас — и… двадцать четыре трупа. Вот ведь здоровенная дубина уродилась, прости, Ешуа Милосердный.

Жизнерадостный капитан «Двух белок», Димис Ликош, не сдержался и фыркнул.

Ришат Искаев нахмурился и показал мне жестом, что Неро Пьёле, так звали маленького капитана-гиркания, пора бы и опускать. Но я не сразу понял, что может значить повёрнутый книзу большой палец.

Лебенстар, как человек самой мирной профессии, попытался было сгладить вялотекущий конфликт:

— Мы с тобой, Пьёле, спорить не будем. Ты, между нами, кругом прав, — сказал он нелепо дёргающимся ногам гиркания. — Но что же это будет, на Юге-то? Алайцы — они же не люди.

Я наконец сообразил вернуть ногам Пьёле обетованную палубу.

Лебенстар грустно оглядел молчащих капитанов: он видел, что и спорить с ним не хотят, но и поддержать не в состоянии.

Для большинства капитанов приказ всегда остаётся приказом. И они не очень-то понимают сейчас, пойдут ли за комкрыла, если он откажется подчиняться адмиралу и военному министру Империи?

Если Абэлис примет такое решение, то поставит каждого перед личным выбором, но и только.

Капитанов не могли убедить реки крови, что потекут на Юге в результате деятельности северо-алайского альянса. Кровь — вообще штука текучая, а присяга и честь — даже под огнём не плавятся.

Но ещё вернее присяги — привычка подчиняться идиотам…

— Чего ты сейчас сказал? — вздрогнул комкрыла.

Я не открывал рта. По лицу прочёл? Он?

— Что сказал? — удивился капитан «Прыгающего». — Кто?

Драгое усмехнулся и кивнул на меня:

— Вот этот столб полагает, что в нас говорит не верность присяге, а привычка подчиняться не думая. Он, как и многие здесь, уверен, что Север давно сгнил. Что мы сейчас стоим по колено в дерьме и готовы хлебать его до самого дна. Но не потому, что честь и присяга, а потому, что нас так научили. Своих решений у нас нет. Всю предыдущую карьеру мы успешно тренировали навык хлебания дерьма. Остальные достоинства службы он не рассматривает. Он же у нас — молодой и ранний… — Драгое вдруг поднял обе ладони, защищаясь от моего недоброго взгляда, и рассмеялся. — Ой, боюсь-боюсь!

Он дразнил меня? Но зачем? Или не меня?

Я вдруг ощутил тяжёлую давящую усталость. Она возникла в районе затылка и с кровью потекла по мышцам.

Всё было не так! Всё зря!

Я зря чуть не сдох в капитанской «Леденящего»! Крыло просто неспособно послать к Хэду этот проклятый Север!

Я шагнул к дивану и рухнул рядом с Абэлисом. И только сейчас понял, как сильно мне досталось при попытке Симелина сделать из меня бифштекс.

Секунда-две — и я был бы тихим и некрасивым трупом, потому что уже пошли судороги по мышцам. Обделавшимся и обмочившимся трупом, это как пить дать.

Зато сейчас верноподданничество своих не давило бы мне на мозг. Честь или совесть? Север или Юг?

А что такое эта самая честь? Следование законам, созданным, чтобы управлять дураками? Вот это и есть честь, да?

— Не перегибай, — сказал Драгое. Он легко читал с моего лица. — Ты ещё мальчишка, чтобы правильно рассуждать о чести. Большинство капитанов действительно неспособно не подчиниться Северу. Генералу легче было нас дезинформировать и втянуть в нарушение присяги собственным решением. Но он захотел сравнительно честной игры. И это может очень плохо закончиться.

История тридцатая. «Здравствуйте, я — хатт!» (окончание)

Открытый космос — «Гойя»

Абэлис слушал, как капитан «Ирины» Вроцлав Драгое рассуждает о чести, и мрачнел всё больше.

А чему радоваться, если куда ни кинь — везде предательство?

Пойти против имперского военного министерства — предательство. Пойти на союз с Э-лаем — предательство.

Вот и выбирай, кого предавать…

Государство или честь? Так, что ли? Или это я даже не понимаю всей глубины дыры Метью, в которую нас загнали?

Я прикрыл глаза, не желая, чтобы Драгое и дальше лез в мои мысли.

— Хернёй занимаемся, — констатировал Мерис. — Кто не подпишет сейчас «о неразглашении», тот никуда отсюда не выйдет. Пристрелю. Или вот этого натравлю, — он кивнул на меня. — Пополам порвёт. Видели в депах, как десантники умеют человека пополам раздирать? Хорошее зрелище. Бодрит.

— Проблемы это не решит, — Абэлис, за отсутствием стюарда, встал и побрёл к кулеру. Остановился. Осмотрел своё бледное воинство. — Но ты прав, Виллим, пусть сначала подпишут, что никому об этой встрече ни слова. Иначе слишком много будут знать. Все!

Он рявкнул так, что я проснулся и вскочил. Похоже, на какую-то долю секунды сон меня победил-таки.

На фоне всех этих нервов, я вырубился и часть разговора проспал.

— Нет, — отбил моё нечаянное рвение генерал. — Вот ты как раз можешь и не подписывать.

— Подписывать будем кровью? — весело предложил Драгое.

Неужели он пытался играть сегодня роль шута, чтобы хоть как-то сгладить всё это?

— Нет, блин, ртутью! — взорвался комкрыла и таки пополнил мой словарь парой оригинальных боргелианских выражений.

Вот чего я потом на Дерене опробую, когда его из медотсека выпустят. Ведь это же он задумал всю эту комбинацию с полигоном! К эйнитам не ходи!

Когда все бумаги о неразглашении были подписаны, а я рассказал, до чего мы договорились с Локьё, Абэлис недвусмысленно предложил капитанам убираться по гостевым каютам. Выпускать кого-то с «Гойи» с этой информацией он не собирался.

— Нет уж, — не согласился с ним Лебенстар. — Раз уж вмешали уже, так вмешивайте дальше. Желаю теперь обсудить этот бред. Ну устроим мы это «совещание», и что? Командующий к нам из зоны Метью не вывалится.

И он демонстративно водрузил ногу на ногу, показывая, что уходить никуда не намерен.

Драгое поднял бровь, фыркнул и предложил кресло гирканию, по любому поводу подскакивающему и начинающему бегать по капитанской.

Маленький капитан кивнул на меня, покрутил пальцем у виска. Драгое жестами заверил, что Пьёле будут тщательно охранять.

И тут комкрыла набычился, сдвинул брови, и у меня отказало периферийное зрение, так силён был ментальный удар.

Большинство, как я видел, и вовсе ослепло. Я видел стеклянные немигающие глаза совершенно взрослых людей. Растерянные, искажённые болью лица.

Вот из-за этого слепого ужаса я и не орал на своих бойцов. Ну, это же нельзя так с живыми. Они же даже не понимают, что с ними творится.

— Вон! — взревел Абэлис. — Все вон! Остаться Ришату, Вроцлаву и Агжею!

Это было как инфразвук, порождающий неосознанный ужас тьмы.

Вот оно, значит, как это со стороны… Что там сказал Локьё? Сумасшествие столетних?

Капитанов вымело в коридор.

Противостоять приказу подобной психической силы почти невозможно, а таких как Рос или Дерен, в окружении комкрыла пока не выросло.

Неожиданным «эмоциональным откровением» Абэлис