Империя мертвецов - Ито Кэйкаку

Все эти заряды шли от одного-единственного человека. От японского императора.

Он торжественно ступил на подножку черного лакированного ландо и сошел на мелкий гравий. Не знаю, сколько в нем на самом деле роста, но среди японцев он точно выделялся. Во всяком случае, величие, которое от него исходило, визуально его увеличивало. Властитель Мэйдзи, облаченный в военную форму, выбрал для встречи с Грантом чайный домик на островке посреди Хамарикю. Скромное строение посреди пруда не больше охотничьей лачужки. С берегом островок связывало три деревянных мостика – идеальный оборонительный пункт, как поручился Барнаби, предварительно его осмотревший.

– Если только не брать в расчет артиллерию, – впрочем, добавил он.

Грант предложил чисто американский в своей абсурдной кичливости план действий. Он сам на пару с императором послужит приманкой для террористов, и тут-то их всей шайкой и повяжут. Разумеется, японцев немыслимо предупреждать о таком замысле, поэтому весь расчет – исключительно на американские силы.

– Вы, должно быть, сейчас и слов подобрать не можете?

– Не без того, – коротко признался я, даже не пытаясь изобразить воодушевление от его идеи, когда Грант изложил свои соображения. Однако не похоже, будто мои слова задели бывшего президента.

– Это не такой бред, как вам могло показаться. На меня и так постоянно нападают террористы. Уже за то, что я бывший главнокомандующий армии Севера и президент США, на мою голову зарится целая орава. А во время путешествия – и моих выступлений о прелестях парламентской системы правления и частных военных предприятий – я нажил себе еще больше врагов. «Пинкертон» все уши мне прожужжал, что нам противостоит безвольный и бесформенный феномен, но мне все равно, со «Спектрами» мы воюем или еще с кем, если итог один. Нападут – будем отбиваться. Схватим их за хвост. И вытрясем всю правду. Вот и весь сказ. Я не собираюсь сокращать штат караула.

– Но включать в него мертвецов, которых изъяли из «Осато Кемистри»…

«…Глупо», – недоговорил я, но Грант только сердито топнул ногой.

– Разумеется, об инфицированных и речи не идет. И понятное дело, этих заметных, из «Осато», мы введем по одному на участок. Разбавим их не только единицами «Пинкертона», но и японскими с системами российского производства, французского и так далее. Это разве не совпадает с вашей целью?

Я задумался, на что он намекает, но вовремя вспомнил, что по бумагам я состою в Аппарате Франкенштейна и приехал расследовать японский арсенал франкенштейнов. Грант, не заметив двойного смысла своих слов, тем временем продолжал:

– Я хочу включить в конвой Хамарикю как можно больше потенциально буйных мертвецов. Чтобы «Спектры» поняли, что вот он, последний шанс меня убить. Да еще и японского императора прихватить в придачу. Потому что, когда я вернусь в Штаты, задача резко усложнится. Путешествие заканчивается, я хочу вывести врага на свет. А мертвецы мне помогут. Мы победим кукловода. Вы только не подумайте, я даже жду, что они воспользуются безумием мертвецов. Пока мы не поймем, как они его запускают, не сможем разработать превентивных мер.

Грант так безбоязненно расхохотался, что я понял: по всей видимости, он проворачивал подобное в каждой стране, где только появлялся. На память пришел столб черного дыма, который я углядел на пристани из Бомбейского замка. Литтон тогда посмеялся над «Пинкертоном», но, похоже, Грант сам вызвал на себя этот удар.

Используя себя как приманку, он собирает доказательства. Кто-то скажет, что это очень решительно и смело, но как по мне – плодов этот курс действий до сих пор не принес. Если бы принес, то сейчас мы бы этим не занимались. Словом, вероятность очередного провала весьма и весьма высока.

– Все получится! – расправил плечи Грант. – Я же до сих пор жив.

Признаться, он меня ни капли не убедил. Тоже мне военный фанатик! Я помассировал больную голову, но для Гранта, похоже, все эти нападения – ежедневная рутина. В таком случае могу понять, почему он решил извлечь из них пользу. Хотя мне тревожно за его окружение.

– Но ведь мы же не знаем, интересен ли «Спектрам» японский император?

Грант посмотрел на меня с недоумением:

– Ну разумеется. Весь визит Его Величества запланирован, чтобы это проверить. По действиям врага поймем, что у него на уме.

В общем, Грант планирует подпустить противника на расстояние удара… Меня поймут, если посочувствую японцам, которые приняли в почетные гости этого безумца.

Из рощи вокруг Энрёкана доносились голоса невидимых пташек, поверх тихого шелеста волн наперебой скрипели цикады. Окруженные рвом сады Хамарикю, в точном соответствии со своим японским названием, представляли собой резиденцию с выходом к морю. На случай чрезвычайных обстоятельств на берегу Токийской бухты приготовили челны для побега. Проводив глазами императора, я снова перевел взгляд на мертвецов, которые закончили выстраиваться вокруг подкатившего ландо. Яркое солнце выбеливало все вокруг, и только зелень листьев ублажала взор.

Я попробовал по-разному уложить в уме слова «бунт мертвецов» и «спектры». У человека в голове якобы есть бреши в системе безопасности. И вообще в любой системе чуть сложнее обычной. Бреши на теле общества на деле обычно принимают конкретное воплощение. Феномен лишь тогда может называться «феноменом», когда приобретает видимую и осязаемую форму. И чтобы оперировать абстрактными понятиями, тоже нужны конкретные методы.

Хорошо, в мозге курсируют электрические импульсы, но как можно коммуницировать с такой абстракцией, как общество? Допустим даже, что это возможно, но как воплотить эту возможность? Если кому-то захочется воспользоваться брешами в защите, которые мы сами порождаем, обратить всех людей в мертвецов и привести их в неистовство, то этому безумцу придется обойти всех людей, ударить их по головам и воткнуть электроды. Звучит трудновыполнимо. Настроения в обществе тоже не располагают к тому, чтобы ввести моду на имплементирование электродов в собственный мозг.

Пока я вертел в голове бесполезные мысли, по барабанным перепонкам ударил собачий лай.

Напряжение в воздухе лопнуло, и по мертвым японским гвардейцам и солдатам «Пинкертона», подобно волне, прошла дрожь.

Ряды мертвецов утратили безукоризненную стройность, и головы франкенштейнов по очереди затряслись, как будто их схватили чьи-то невидимые руки. Палящее солнце растопило застывшее внутри мертвых тел время, и плоть под мундирами оплыла. Собаки лаяли на мертвецов, а среди живых, которые держали их на поводках, пронесся ропот.

Я ударил себя кулаками по вискам, чтобы сосредоточиться.

Мертвецы, нарушившие строй, сами выглядели недоуменно. Они оглядывались, как младенцы, очнувшиеся ото сна. Махали руками, дергали ногами. Их колени ослабли, и некоторые мертвецы падали на землю, а потом неуверенно поднимались обратно. Какое-то время они как будто осваивались, а потом их головы, которые до этого мотались из стороны в сторону, застывали в одном положении, а движения рук становились осмысленными. Голова смотрит прямо, ноги удерживают тело в вертикальном положении – словом, на моих глазах они будто бы прошли весь процесс развития от грудного младенца до годовалого ребенка.

Никто из имперских стражей явно не понимал, что творится, поэтому дула ружей и острия сабель неуверенно дрожали. Люди только пятились, сбиваясь в кучки, придавленные странной атмосферой. А вот пинкертонцы в боевом порядке отступили к входу в Энрёкан и выстроились оборонительным полукругом. Грант заранее проинформировал их о своем плане. Живых в садах было больше, чем мертвецов, но все зависело от дистанции. В ближнем бою устоять против франкена шансов мало.

Наконец императорские гвардейцы не выдержали напряжения и выстрелили, и цикады тут же смолкли. Приходится признать, что расчет Гранта сработал. Я бросился прочь от ландо.

Оглянувшись через плечо, я увидел, что мертвецы после выстрела застыли, широко распахнули рты и оскалились. К старым «геверам» за своей спиной они даже не притронулись. Франкенштейны пришли в движение. Они вразнобой набросились на защитную формацию гвардейцев, послышались вопли, но, когда возобновилась пальба, я как раз повернул к острову.