Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

– Воздух другой. Ощущения все такие… чужие. Но многие вещи на местах. Сдвинуто только немного. Вбок как бы.

Марта помолчала. Они не перебивали её молчание. Ждали.

– Девочки, – прошептала она, – я сейчас странное скажу, но у меня такое ощущение, что там – всё настоящее. А у нас – все как бы притворяются. Камни, деревья, облака делают вид, что волшебства нет.

– У нас про это забыли, – неожиданно сказала Тинка.

– Или нет, не притворяются даже, – продолжала Марта, – будто наш мир – это отражение того. Как фотография и её негатив.

– Я ни разу в жизни не видела ифрита. Ну, не превращённого в тис, – сказала Рыжая. – Урса точно не Балам? Может, это всё один и тот же, просто имён много.

– Нет, Цабран сказал, медведь тысячу лет лежит. Мариды охраняют его. Никуда он не сбежал. А Балам сбежал. И потом, он там, а Балам – тут. Ты же сама говорила, что он у нас в лагере.

– И про маридов я тоже только слышала. Что, правда летают?

– Двое, как на воздушной подушке, в трёх метрах от земли висели и окна мыли. А видела б ты, как мальчишки с тарзанки через озеро прыгали! Цабран тоже умеет. Он, правда, полумарид – у него папа человек.

– Обалдеть! Чудеса же, Веснова! Мне бы посмотреть! Вот же ж. Кому-то всё, кому-то – ничего, – проворчала Майка. – Пока ты по другим мирам гуляла, я картошку чистила да тарелки на кухне драила. Марья Стасьевна, кстати, мировая тётка. Я Петю в перерыве покормила – он уже совсем выздоровел. Даже дал погладить себя по пёрышкам. Клювом пощёлкивал – будто грецкие орехи колол.

– А как ты попала туда? – спросила Тинка. – Как прошла в этот разлом? Ну закрылась дверь в библиотеку, ну открылась – что случилось-то?

– Не знаю, – ответила Марта, – это всё Цабран. Он сказал: «Я тебя притянул». А как – сам тоже не знает.

– А вернулась ты как сюда?

– Разлом, через который Цабран к нам в первый раз попал. Карусель на детской площадке. Мы вычислили, что вроде помогает моя свистулька. – Марта показала на птичку, которая лежала у неё на тумбочке рядом с резинкой для волос.

– То есть он тебя притянул, – Рыжая почесала в волосах, – магнитом своим внутренним. Думаю, это не с каждым встречным-поперечным случается. Ты, видно, какая-то особенная.

«Для него – особенная», – подумала Марта, но вслух ничего не сказала.

– Подожди! – закричала Тина. – Ты говоришь, его родители действительно камни?

– Вот именно! – Они смотрели друг другу в глаза, пронзённые одной и той же мыслью.

– Мне надо было возвращаться в лагерь, чтобы Яртышников не хватился. Но мы завтра все вместе пойдём в лес, к Полине Олеговне. Мы договорились с Цабраном: в пол-одиннадцатого я вытащу его сюда у площадки. Я написала об этом Зейнеп. Мы снова откроем разлом, чтобы попасть на ту сторону.

– И, девули, тогда мы поймём, – торжественно сказала Тина, – что случилось с Соней.

4

– Привёл. – Ахвал ждал её у калитки.

Змея толщиной с бревно извивалась у него на поводке. Зейнеп пригляделась: поводок был соткан из изумрудов да чёрного дыма. Не было у бергсры шансов вырваться.

– Волочи её во двор, – сказала она тихо.

– Ты хочешь осквернить жильё своё? – удивился старик. – Никогда не сможешь ты жить тут, коли совершишь то, что задумала.

Зейнеп кратко кивнула:

– Обожди, – спешно накинула платок на плечи, закрыла дверь, набросила на прутья калитки скрученную проволоку.

Дом чернел им вслед провалами окон.

Солнце давно село. Они шли почти на ощупь, и казалось, что корова Ахвала немного светится в темноте своими белыми боками.

Виноградники при городе вскоре кончились, начался древостой, предгорье. Старик остановился:

– Здесь. Держать её буду.

Зейнеп посмотрела на него, просьбу свою вкладывая в этот взгляд. Ахвал мотнул головой:

– Нельзя мне. Привык я другим питаться, но коли попробую это снова… не надо тебе знать, что случиться может. Ты сделаешь – одна ты кару понесёшь; я сделаю – другие наказаны будут. Главное хочу спросить: уверена ты?

– Вместе с Баламом появились, двое их. Бергсры тысячи лет спали, тысячи лет никто их не видел, а тут… Отвечай, каменная, от смешанного ты союза?

Змея замотала плоской головой, начала извиваться на поводке: жёг он её. Раскрылась змеиная пасть, как бутон, показалось оттуда женское лицо, красивое, с бледной кожей, будто из мрамора вырезанное.

– Тимсах! – Ахвал в волнении метнул на корову красный взгляд – та задрожала, как в падучей, и вдруг отряхнулась, как собака, вылезшая из воды. Стекла с неё и расплескалась, обжигая траву, коровья шкура, вытянулась морда, стали короткими и толстыми лапы. Зейнеп закуталась в платок: холодно спине и ногам, несмотря на жар. Сколько ни видела она это превращение, каждый раз сковывала её оторопь, подступала тошнота и слабость: рядом со стариком стоял крокодил чудовищных размеров – несколько человек без труда могли поместиться на его широкой спине. Его стальная чешуя переливалась. Он был готов броситься на бергсру в любую секунду.

– За что? – Змея затрепетала, не спуская глаз с Тимсаха. – Я не сделала ничего плохого. Я просто голодна!

– Давай! – крикнул старик Зейнеп. – Делай что хотела!

– Пусть на вопрос мой ответит сначала, – сказала старуха. Понимала она про себя, что длит момент, тянет специально. Не хотелось ей лишать бергсру жизни, не хотелось становиться убийцей.

Бергсра высвободила из-под чешуи тонкие руки и схватилась за поводок. Ожоги расползлись по её бледно-зелёной коже бугристыми пятнами, она закричала – страшно, пронзительно – так звучит камнепад, так ухает по ущельям эхо пропавших в горах, – но поводок не отпустила.

– Быстрее! – заорал Ахвал. Он взмахнул рукой – будто щёлкнул невидимой плетью, и круг огня занялся, разгорелся вокруг них. Затрещали сухие ветки.

– Пусть ответит на вопрос! – упрямо повторила старуха. От боли кричали в огне деревья, с укором, сгорая, смотрели на скогсру, связавшуюся с ифритом. – Дитя ты смешанного союза?

– Смешанного?! – Бергсра отпустила поводок, поняла, что из кругового пламени не уйти ей. – Я Ламия, не узнаёшь ты меня, Ахвал?

– Родились вы с сестрой от человека и бергсры? – Жар, исходивший от старика, плавил Зейнеп кожу, но ещё сильнее были сомнения, поднявшиеся у неё в душе. Откуда бергсра эта знает Ахвала? Почему он делает вид, что не слышит её вопросов? Кого привёл он ей? Силу, открывшую разлом и выпустившую Балама, или своего врага? Не хочет ли старик воспользоваться её простодушием?

– Я Ламия, дух гор. – Бергсра гордо поднялась на хвосте, насколько позволял ей поводок. – В предках у меня не было никогда