Славгород - Софа Вернер

В нос ударяет стойкий запах колючего одеколона. Явно хочет, чтобы все кругом чихали, и чтоб он всем говорил: «Будьте здоровы!» – ведь он весь из себя врач. Посмотрите на него: он располагал двенадцатью годами жизни и отучился, ведь жить ему лет до ста двадцати. Роса седины слегка охватила его виски. Ему пятьдесят, хоть и выглядит на тридцать с небольшим. Грише же всего тридцать четыре, но ее вид старше своих лет вынуждает медсестру сочувственно вздыхать, заполняя и переписывая карточку пациента.

– Это просто не мое. Дети, муж, дом. Я выбрала карьеру. – Гриша старается звучать дружелюбно, не раздражительно. Альберт ценит ее старания, но скрыть истинные чувства не под силу даже ему, знатоку психологических уловок.

– Но если бы подвернулся достойный мужчина? С большим домом, хорошим достатком?

От смеха Рыкова несчастно фыркает. Откуда у славгородских собак будки и миски с мясом? Хороша сказка, что тут скажешь.

– Рождение ребенка облегчило бы вам жизнь, – продолжает настаивать он.

– Вы же мне все равно его не заделаете. Зачем это все?

Грише пес нужен, а не ворон. Альберт Германович годам к семидесяти только очухается, что ему нужны жена и дети, и то – для галочки. Так уж вирии приучены с самого детства, что семья – это очередной институт, который необходимо окончить.

– Я на вашей стороне, – он поднимает руки в жесте доброго намерения, – и только на вашей. Знаю, что вам это может показаться давящим, смущающим и досаждающим обстоятельством, но…

– Это?

– Необходимость быть полезной обществу путем деторождения.

Пока всех кругом ограничивают, принуждая отсиживаться в тюрьме пожизненно за рождение лишнего ребенка, ее, хорта, вынуждают рожать, угрожая всеми возможными способами. Хочешь не хочешь, а надо, потому что хорты – всего лишь расходный материал, пушечное мясо и охранники на границе. Пограничники служат лет по десять и вешаются. Откуда брать новых, если Гришка Рыкова не родит? Или если любая другая откажется тоже, следуя ее примеру?

И потому как дурной пример заразителен, всех самых свободных решено устранять. Чтобы не вякали лишнего, не сеяли раздор и не затевали смуту. Хортов всегда стабильно много. Не получилось воспитать – легче списать. Родят нового – снова можно попробовать воспитать правильно.

Гришу воспитали правильно, даже слишком. Ей даже не обидно, что ее спишут. Срок годности истек. Через месяц ей тридцать пять.

– Подпишите мне справку, Альберт Германович. Скажите комиссии, что я в своем уме и здраво отношусь к ситуации. И что я осознаю, к чему меня приговаривает город. Вернее, не так – я осознаю, до чего дослужилась сама.

В горле начинает першить, и слова даются все труднее. Гриша не думала, что ей придется объяснять свою покорность. Она знает законы и правила, она хорошо училась в школе и окончила институт с отличием. Выхода другого нет – все сложилось именно так, как и предполагалось.

Взгляд врача тяжелеет сочувствием.

– Мне жаль, что вам придется на это пойти. Славгород вас не забудет.

Гриша лишь улыбается в ответ. Ни тени сомнения, ни горя в ее взгляде нет. Никто по ней скучать не будет – так ей кажется.

Длинные вороньи пальцы удерживают ручку, казалось, из последних сил. Удивительно, как долгожителей пугает смерть. Гриша знала, о чем сейчас думает Альберт. Вспоминает свои тридцать пять: первые серьезные пациенты, первые прорывы в лечении, первая завершенная диссертация и первые овации в главном корпусе института видовой биологии имени Брюхоненко. Он думает о том, что жизнь его тогда только началась – уже уверенно растет борода, удается жить вдали от родителей, с утра еще не бьет в голову похмелье. Придя сегодня домой, он вернется к особому славгородскому кодексу, выискивая несправедливость и причину, почему именно тридцать пять лет и ни годом больше. Он вспомнит изношенный, уставший Гришин взгляд и подумает: может, она действительно успела сделать все, что хотела? И больше ей не о чем мечтать?

– Я пропишу вам снотворное – оно поможет держать режим сна в норме.

– Нет нужды. – Гриша пожимает плечами. – Я сплю как убитая.

Альберт хотел бы нервно рассмеяться, но ком в горле мешает дышать. Он только недавно перевелся из института сюда: там они ставили опыты, наблюдали, делали выводы и помогали кому-то психически выздоравливать – и никогда лицом к лицу не сталкивались с такими, как Гриша.

С теми, у кого в бланке «Эвтаназия» – и рядом галочка.

Глава пятая

Гриша родилась в Славгороде. Все гибриды родились в Славгороде – другого им не дано. Правительство держит в секрете само их существование и давно уже позабыло, какую пользу можно было отсюда извлечь. Предки нынешних жителей города сформировали определенную экосистему, в которой существовали друг с другом, и передали ее своим детям, а те – своим. Когда же дело дошло до Гриши, она твердо решила, что не будет обрекать еще кого-нибудь на существование в этом городе. Хотя сам Славгород она по-своему любила. Здесь для нее прописаны правила.

Грише сложно описать все прелести своей малой родины, но их не так уж и много. Город населен густо, и потому так тщательно контролируется прирост населения. Там, где убудет, – обязательно прибудет, и наоборот. Пускают сюда не всякого, и, если по-честному, совсем никого не выпускают. Конечно, всякое правило можно нарушить – процветает контрабанда, нелегальный вывоз, так или иначе прорывается граница. Стены автобусных остановок расклеены и расписаны буквами РЁВ – названием революционного молодежного движением. Им свойственны громкие лозунги: «Свободу гибридам! Правду миру! Хватит сидеть в клетке!» – их Гриша не понимает. Но по-милицейски она благодарна всем преступникам города – работа у нее не кончается.

До того, как тут поставили остановку, до конца улицы было только поле. Славгородская степь и до сих пор беспощадна к любому беглецу. Даже если удастся перепрыгнуть через забор, обвести вокруг пальца пограничников, подкупить мясом охранных собак – далеко не убежишь. Барнаул в трех часах езды с большой скоростью, а других городов рядом и нет. Некоторые части поля заминированы еще со времен Великой Отечественной. Куда ни глянь – выжженная солнцем трава и бескрайнее небо. Грише никогда не хотелось отсюда бежать. Она всегда чувствовала себя на своем месте.

В Славгороде каждому полагалось свое место, потому гордиться тут нечем. Озерцо Топь приютило нав – они расстроились домиками по берегу и могли совмещать свою обычную жизнь с особенной, рыбьей и водной. В историческом центре города, в добротно построенных домах жили вирии, аркуды и керасты –