Последний Персидский поход - Дмитрий Старицкий

жесток, иначе как можно было сотворить такую жуткую землю, да еще поселить на ней детей своих?

Солнце опускалось все ниже.

Ротный командир, - капитан Виктор Балаганов, охотно откликавшийся с детства на кличку «Шура», слегка поморщившись, ничего не ответил на философствование взводного.

Под БТРом послышалось журчание и плеск воды.

Ротный, нагнувшись под БТР, прикрикнул:

- Эй, военные! Воду надо экономить.

Часть бойцов, до смены, забралась от солнца под броню, из-под которой торчали только белые кроссовки. Там хоть немного тени и меньше риска схватить тепловой удар.

Потом обернулся к Никитину:

- Ник, ты ужинать будешь? И без тебя найдется кому глаза об эти горы мозолить.

В самом БТР – как в самоваре, Никитин испытывает это, когда лезет туда за сухпайком.

Никитин с Шурой устраиваются за плоским камнем, как за достарханом.

- Кыш, проклятая, - беззлобно говорит Шура вслед змее, которая, завидев их, скрывается в расщелине, - У тебя это какая война? - это уже Игорю.

- Пятая, - ответил Никитин, отрываясь от банки с соком.

- А у меня тринадцатая. Прикинь? А вот лейтенант Бойко даже на одной побывать не успел. Так и подорвался на водовозке.

Офицеры жуют сухой паёк в молчании, запивая яблочным соком из жестяных банок.

Начинало резко темнеть. А на юге и темнеет и светлеет быстро. Заката как такового нет: оглянуться не успеешь – уже темно.

- Менять место засады не будем, - сказал Шура, стряхивая крошки с коленей, - Две ночи тут просидели, и ещё одну посидим. Выдвигаться сейчас - только караван спугнуть.

- Шур, а, может, мы тут пустышку сосём? - Спросил старлей.

- Все может быть. Война... – Шура растопырил пальцы и неопределенно ими повертел, - Хотя информация от Джаграна всегда была четкой.

Никитин полез в БТР за бушлатом, когда вдали послышалось еле слышное, не громче жужжания мухи, гудение мотора.

- Мотоциклист, – определил Никитин, вылезая из бокового люка, в бушлатом в руках. – Дозорный.Шура,это караван! - воскликнул Игорь.

Адреналин пошел в кровь и Никитина, как всегда перед хорошей дракой, стало слегка знобить.

Капитан Балаганов припал к ночному биноклю.

- Вижу.

Огонек фары приближался.

Мотодозорный, сидя в седле прямо, как на лошади, проехал мимо, их не заметив, и это можно было считать удачей.

В наступившей темноте хорошо был виден удаляющийся световой конус фары его мотоцикла.

- Не расслабляться. Он может обратно поехать другой дорогой. Такое бывало, - обронил Шура с некоторой ленцой, за которой опытному глазу виделась предельная сосредоточенность. – А бывало и так, что караван четко в бинокль видишь, а достать не можешь – далеко. И не догнать уженикак.

- Тихо… - перебил командира Никитин.

Мотоциклист вернулся не успел. Духи явно спешили, в темноте показались два желтых глаза – фары «Симурга». Славная такая машина, - иранский полугрузовичок-пикап с очень мощным движком и повышенной проходимостью.

Свет фар приближался.

Шура скомандовал:

- Приготовились, бойцы. Сегодня Аллах на нашей стороне.

- Аллах Акбар, - моментально донеслось из-под БТРа. И в лунном свете появились три узкоглазые бойца казахско-башкирского типа, одергивая на себе бушлаты и разбирая оружие.

Дальнейшие действия засады были расписаны, словно школьное чтение отрывка «по ролям»:

Как только «Симург» приблизился к линии огня, врубилась «Луна». Не та, что на небе, а фара-искатель, установленная на БТР. Мощная, однако, вещь!

Первая очередь – по колесам,

Вторая – по кабине.

«Симург» вильнул вправо передними колесами, и, налетев на камень, подпрыгнул, словно собака на поводке, и замер.

Еще пара очередей – красные хвосты трассеров обрисовали в ночи жизненное пространство тех, кто в кузове, если у них есть желание, жить. Но, видимо, у них такого желания не было. Зеленое корыто прочно засело на камнях, из пробитого радиатора валил пар, водила уткнулся головой в дырявое лобовое стекло – все это было хорошо видно в свете «Луны».

- Ну что? Сарынь на кичку! – спросил ротного Никитин, уже с боевым трепетом.

И в это время из кузова «Семурга» ударил ДШК. Тот, кто у них там жал на «клавишу», был, безусловно, отчаянным парнем, ибо шансов у него не было ровным счетом никаких. Спецназёры сидели за камнями и за броней, и очереди из ДШК - 12,7 мм – не шутка! – высекая искры из камней, пока не приносили никому вреда, разве что давили на психику.

По «Симургу» тут же ударили из всех стволов, в том числе из КПВТ, с обеих башен. Экипажи БТР были укомплектованы литовцами, чертовски добросовестными ребятами. Если они за что-нибудь брались, у них получалось отлично!

В сполохах очередей наших АКС-74 и отгавкивания ДШК вздрагивала зеленая туша «Симурга», и оттуда явно доносились женские крики, переходящие в визг:

- Аман! Аман!

ДШК заглох, наконец.

Шура тут же метнулся во тьму.

«Калашниковы» один за другим замолкли. КПВТ – один и второй – выплюнули две коротких и тоже замолчали.

«Луна», которую духи так и не смогли погасить, освещала железный гроб с музыкой, где в кузове что-то шевелилось.

Стало очень тихо.

И тишину разорвал детский голос:

- Шурави, шурави! Люзум нист! (титры: Советские, советские! Не надо!)

Взвод подбежал к «Симургу».

Духов в машине было трое. Водила был убит сразу, и лежал головой на баранке.

Еще один дух, что стрелял из ДШК, тоже получил свое - пуля из КПВТ снесла ему череп подчистую.

Третий, вооруженный китайским АК-47, затаился, а когда наши подошли вплотную, ударил очередью в упор, убив двоих: белоруса Ярошевича и казаха