Серебряная королева - Франческа Гиббонс

получше, чем это вот, – буркнула Имоджен, кивая на ведро, стоявшее в углу камеры. – Честно говоря, могу её понять.

Миро фыркнул, а Перла нахмурилась, будто хотела что-то возразить, но тут за дверью камеры раздался какой-то звук.

– Кто тут у нас? – прозвучал голос скрета.

Конья зашипела.

Имоджен обернулась. Голос показался ей очень знакомым…

Глазок в двери приоткрылся, и отверстие заполнил выпученный жёлтый глаз.

– Сначала они говорят, что у них тута не хватает маленьких человечков – говорят, будто бы их постоянно похищают. – Скрет отпер дверь и вошёл в камеру. – А теперь у меня тут три детёныша сразу! Радоваться мне или плакать, скажите на милость?

– Зуби! – закричала Имоджен, повисая на его шее.

Тело у скрета было твёрдое и костлявое. Объятие вышло так себе, но Имоджен была на седьмом небе от счастья.

– Что ты здесь делаешь? – ахнул Миро. И прибавил, понизив голос до шёпота: – Ты вышел из часов!

– Это моя тюрьма, – ответил скрет.

Он обвёл рукой камеру, как будто гордился своим местом службы.

Имоджен отшатнулась. Она-то подумала, что Зуби пришёл их освободить…

– Бабочки и узники, – продолжал Зуби. – В этом Зуби разбирается лучше всего. Бабочками человечки не интересуются. Но вот узники… узники есть в каждом королевстве, тут уж не поспоришь…

– Ты же не служишь Чтибору? – закричала Имоджен. – Он плохой!

Зуби с сомнением посмотрел на неё.

– Он, конечно, не Краль. Совсем не Краль… С этим я готов согласиться. Но скажите мне, человечки, что вы делаете в моей тюрьме? Почему вы не дома, со своей роднёй?

Имоджен подумала о маме. Она надеялась, что бабочка доставила ей весточку. Надеялась, что мама не плачет все ночи напролёт и не обыскивает сады днём. Что кто-нибудь заглянул к миссис Хабердэш…

Зуби ткнул пальцем в Имоджен.

– Я послал бабочку разыскать тебя. Попросил, чтобы она проводила тебя домой. А ты, смотри-ка, снова тут и снова воду мутишь!

– Мою сестру похитили! – воскликнула Имоджен.

Зуби поскрёб лысину.

– Ах, вот оно что. Понятно… – Его огромные круглые глаза обратились на Перлу. – А ты что скажешь? Какие у тебя оправдания?

Перла съёжилась. Ей не нравились ни странные взрослые, ни странные скреты…

– Спасаю моего брата от лютомужей, – голос её был тих, как бабочка.

– А ты? – спросил Зуби у Миро. – Я думал, ты теперь король?

– Помогаю моим друзьям, – ответил Миро.

– Вот оно как… Выходит, и у королей бывают друзья, – лицо Зуби смягчилось. – И как тебе нравится быть королём?

– О… прекрасно… – ответил Миро без особой уверенности в голосе. Он снова начал крутить свои кольца. – Могу не ложиться спать хоть до полуночи… и давать великолепные пиры.

– Понятно, – сказал Зуби, не сводя глаз с мальчика. – Выходит, это и есть – быть королём? А я-то голову ломал…

Имоджен почувствовала, как что-то шевельнулось на дне её кармана. Тритон! Она совсем о нём забыла. Имоджен взяла его обеими руками. Тритон не задёргался и не попытался сбежать, он просто лежал на её ладони, обмякший, как полупустой мешок.

– Что это? – спросил Миро, придвигаясь ближе.

– Тритон Казимиры, – ответила Имоджен. – На самом деле Конья его не ела.

– Почему же ты его не вернула? – удивился Зуби.

Тритон выглядел совершенно обессиленным. Он даже голову не мог поднять.

– Казимира его чуть не убила, – сказала Перла.

– Вы слышали, что сказали стражи?! – вскричал Зуби и в отчаянии взмахнул когтями. – Они собираются убить вас! Немедленно отдайте тритона, и, может быть, они вас отпустят.

– Ты бы так не говорил, если бы это был не тритон, а бабочка, – процедила Имоджен.

На лапках у тритона были присоски. Имоджен чувствовала, как они прилипают к её ладони, словно тритон цеплялся за неё… будто молил о помощи.

– Но это не бабочка! – рыкнул Зуби. – Это головастик с ножками! Подумайте о своих семьях! Каково им будет? Нельзя же всё время всех спасать! Иногда и о себе надо подумать.

– Ты сейчас говоришь, как Чтибор, – заметил Миро.

Плечи Зуби сгорбились, когти царапнули по полу.

– Может, так оно и есть. – Он поднял на детей огромные печальные глаза, вдруг сделавшись похожим на самого уродливого в мире щенка. – Нет никакой чести в том, чтобы служить такому человеку.

Имоджен убрала тритона обратно в карман.

– Почему же ты здесь, Зуби? – спросила она.

Зуби поглядел на её карман, из которого высовывался чёрный хвостик тритона.

– Место здесь хорошее, – ответил он. – Хотя король совсем не хорош.

– Что хорошего в Водниславии! – воскликнул Миро. – Здесь всё прогнило от сырости.

– Эй, – предостерегающе сказала Перла.

Зуби погрозил Миро когтем.

– Я о другом.

– Зуби имеет в виду людей, – объяснила Перла. – Папа говорит, что мы, жители Низин, очень дружелюбные. Намного дружелюбнее, чем наши соседи. А мой папа знает людей, можете мне поверить!

– Твой папа прав, – сказал скрет. – В Ярославии у людей мозги в тисках. Видать, это от долгого житья в тесной долине.

Перла улыбнулась, довольная поддержкой. Миро пытался было возразить, но Зуби продолжал:

– Но речь не только о людях. Видать, вам, человечкам, невдомёк, что любое место – это не одни люди. Место создают леса и деревья, реки и горы, а порой – коли повезёт, конечно, – его создаёт сердце.

Сердце? Имоджен узнала это слово. Дядя Миро когда-то похитил Сердце горы. Он украл его и спрятал… чем навлёк огромные бедствия на своё королевство.

Миро перевернул ведро и сел на него верхом, упёршись локтями в колени и уронив голову на руки.

– Я думал, что Ярославия единственный город, в котором есть своё сердце, – сказал он.

Имоджен задумалась над тем, что он сейчас чувствует. Прежний Миро, наверное, расстроился бы, но этот, новый Миро, выглядел просто ужасно усталым.

– Сердца бывают разные, – сказал Зуби. – Каких только не бывает! Иногда это красивые камни, дающие жизнь, а в Низинных землях сердце своё, особое… Я это чувствую.

Скрет прижал руку к груди, словно чувствовал это здесь и сейчас. Имоджен сделала то же самое. Затаила дыхание, сосредоточилась и стала ждать – но не почувствовала ничего, кроме стука своего собственного сердца.

– Это не такое сердце, рядом с которым я вырос и прожил свою жизнь, – продолжал Зуби. – Не то сердце, что бьётся для гор и деревьев. Это бьётся для духов, для рек и ручьёв. Сердце воды. Вот как оно зовётся.

Имоджен прижалась ухом к тюремной стене. «Ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш-ш-ш», – прошептала река. Должно быть, она бежала совсем рядом.

– Мы, скреты, хорошо чувствуем такие вещи, – сказал Зуби. – По крайней мере, куда лучше, чем люди. – Он обхватил себя длинными руками. – Приятно чувствовать, как оно бьётся… Это напоминает