Экипаж - Олег Николаевич Борисов

веточке. Снимать разноцветную рубаху ему лень. Кэп еще не отошел от праздника ничегонеделания. Единственное, что он сделал — так водрузил на макушку любимую фуражку. И теперь пугает возможных наблюдателей дурацким видом. Но, как уже было сказано, кэпу плевать. Он добил последние запасы мозговышибателя для профилактики и теперь готов к любым подвигам. Как и любимый экипаж.

Убер мартыширен

До вулканической гряды мы проплыли примерно половину, когда поздним вечером сидевший на поднятом перископе Острый Глаз забеспокоился:

— Босс, с кормы нас мартышки нагоняют. Опять им что-то приспичило, на всех парах шарашат!

Гоблины — это всегда проблемы. Если в гости заглянут, ложечек лишишься. Если в море найдут, постараются очередной дурацкий приказ из штаба всучить. Если в порту где прицепятся, то через минуту ты уже увешан амулетами, как новогодняя елка. И с пустыми карманами. Потому что кто же амулеты и талисманы задаром раздает?

Но с миноносками у шефа были свои особенные отношения. И столовое серебро у нас не тырили. И барахло не впаривали. И даже в кабацких драках друг друга поддерживали. Зашвырнешь в тыл противника пару десятков зеленых коротышек — они там и развернутся со всем усердием, долбя по чужим загривкам подхваченной скамьей. Вообщем — вполне полезные персонажи. Главное, не забывать об этом и не пытаться их придушить в каком темном переулке.

— Самый малый! — лодка начала сбрасывать ход, выставив на улицу только рубку с торчащим вместо флага Острым Глазом.

Протарахтев движками, рядом присоседился миноносец: с облезлой краской, перекошенным мостиком и злыми как черти гоблинами. Убедившись, что щерятся не в нашу сторону, босс помахал лапой и даже отдал честь чужому капитану.

— Чего стряслось? Кто по вам так знатно оттоптался?

— Гномы, сволочи бородатые, — удивили морские обезьяны. — Кто-то сложил два и два у эльфов и понял, откуда информация течет. Объявили нас врагами и шпионами. Приказано топить в чужих портах без предупреждения. Ну и эти вражины подсуетились. Взяли контракт, теперь стараются на темечко скалу уронить.

— Что, все скурвились? — удивился кэп. У него до сих с кем-то из любителей дирижаблей были неплохие отношения, скрепленные не одной выпитой бочкой бормотухи.

— Не, только один козел нашелся. Но — прицепился как репей. Мы его разок в матюгальник обложили, так теперь исключительно нас и выслеживает. Мы уже и в гильдию пожаловались, но те открестились. Говорят, он у них один такой дурной. Какой-то седьмой сын на киселе. Выпросил у папаши деньжат, потом с ушастыми спутался, организовал для них воздушный гарем. Возил шлюх, денег поднакопил. Теперь считает себя царем неба. Каменюками кидается.

Да. Идиотов хватает, с этим капитан был согласен. На себя в зеркало иногда утром глянет и признается: уродился же в кого-то. Нет бы покойников с перископами тихо-мирно закапывать. Так шило в одно место тычет, обратно в море гонит.

— Чем помочь могу?

— Нам бы поквитаться. У нас даже доброволец есть. Если вы его поближе к побережью тихохонько доставите, он бомбу с собой протащит на аэродром и чертов дирижабль взорвет.

— Вместе с собой?!

— Ну, как получится. В прошлый раз его обломком приложило, так вполне готов сдачи дать.

Перед нами возник крохотный гоблин с торчащими под разным углом драными ушами. Глаза у него, кстати, тоже смотрели каждый в свою сторону. Полный беспредельщик.

— Знаешь, что, — забеспокоился кэп. — Перца я вашего возьму, горю поможем. Только бомбу не надо нам давать. У нас своей дряни по маковку, обеспечим всем необходимым.

Обрадовавшись, что удалось договориться, с миноносца вместе с будущим камикадзе перегрузили еще три ящика угощений, после чего раскочегарили тарахтелку и отвалили:

— Вы как только там все организуете, маякните! Нам по секрету сказали, что если урода накажем, то и в порты можно будет снова вернуться. Контрабандой все склады завалены, народ убытки несет. Не только нам ушастые с бородатым мерзавцем карты спутали.

— Без проблем, — согласился кэп. Дождавшись, когда ящики с пассажиром уволокут вниз, про себя добавил: — Нам бы только не сдетонировать во время экспериментов. А то гложут меня сомнения…

* * *

Когда внизу узнали, что за персонаж появился и что его ждет в ближайшем будущем, крохотулю гоблина окружили любовью и заботой. Ему выдали теплый бушлат, изрядно севший после недавней стирки. Как раз получился нужный размер. Надели на мятые уши пилотку с меховыми отворотами — что поделаешь, иногда от вентиляции сквозит, заболеет еще. На лапы натянули парадные галоши старпома — продернув веревочки и подвязав, чтобы не сваливались. С офицерами он питаться отказался, сославшись на субординацию. Но вот с обычными матросами и старшинами с удовольствием обедал-ужинал, слушал байки и периодически пытался свести глаза в кучу.

На второй день его в коридоре отловил док, прижал к переборке и начал пытать:

— Башка болит? Нет? А чего тогда шары пучишь в разные стороны? С детства или после травмы? Ага… Понял… Так, ко мне шагом марш!

— Мне нельзя таблетки! — забеспокоился камикадзе. — Мне надо сохранять ясность духа и готовность к свершениям!

— Дурак ты, братец. Таблетки у нас штука подотчетная, стану я их еще на тебя тратить, ага. Но с таким взглядом на мир до аэродрома не дойдешь. Да и вообще, надоело мне, что ты постоянно башкой о комингсы брякаешь. Будишь ни свет ни заря. Поэтому шевели копытами, салага. Будем тебя спасать.

В каюте док накапал в мензурку пахучей гадости и вручил гоблину. Попутно, чтобы запить, налил в поллитровую кружку спирта.

— А занюхать?

— Процесс нарушишь. Давай, глотай. Разом.

Синяя дрянь пролетела махом, следом проследовал спирт. Ушастый засипел, глаза сошлись в кучу, но док приложил кулаком по малохольной спине, заставив вдохнуть-выдохнуть. Потом уложил мигом захмелевшего пациента на кушетку и накрыл одеялом. Сам пристроился у себя в углу, погасил ночник и захрапел. Дока совершенно не волновало, если кого-то беспокоил его храп. Дока волновало, если кто-то мешает ему отдыхать. За это он карал изобретательно и беспощадно.

* * *

На утро гоблин завтракал и с глазами больше не мучался. Рядом с ним пристроился изобретатель, успевший измерить будущую ходячую бомбу со всех сторон и теперь задумчиво что-то чертивший на клочке бумажки. Любопытный Зур сунул туда нос, ничего не понял и зауважал науку еще больше. Это же надо так извилины заплести!

— Господин оружейник, а как у нас с торпедами дела обстоят? Вроде в одной после покатушек топлива только на половину осталось?

— Есть такое, — повинился Тратта. — Придется или что-то с обычной горючкой химичить, или я кого из гонщиков в добровольцы назначу. Будет сидеть сверху и грести до чужого