Алла Гореликова - Корунд и саламандра

— Помнишь, был разговор о Гордии? — Васюра разливает по бокалам остатки вина. — Твое здоровье, Ожье… Между прочим, зря ты радуешься. Дело-то на самом деле хреновое! — Васюра мотает головой и швыряет бутылку в окно. Далеко внизу слышится всплеск — комната, в которой Васюра предпочитает говорить о вещах серьезных, располагается в северной башне внешней стены королевского дворца, на самом верху, как раз над рекой. — Так о деле… Князь Гордий проводит лето в военном лагере недалеко от южной границы. И вчера мне доложили, что приезжали к нему туда подозрительные какие-то гости. Пробыли у него недолго, так что о серьезных переговорах речи нет. Но вот передать что-то могли. Или, скажем, парочкой серьезных словечек перекинуться… Я, видишь ли, могу узнать точно, есть у меня подходящий парень, но ему понадобится засесть у Гордия в палатке на полчаса хотя бы и чтобы никто его в эти полчаса не потревожил. И скажи мне, как человек военный, так бывает?

Ожье хмыкает. И спрашивает:

— Так что я должен делать?

— Сущие пустяки. — Васюра криво улыбается. — Обеспечить нам эти полчаса.

— Ты уже знаешь как?

— Пробраться в лагерь Гордия. Убить княжеского колдуна. Обязательно, иначе выйдет, что я тебя на верную смерть послал! И замешкаться возле трупа, чтобы тебя схватили.

Ожье вопросительно смотрит на Васюру.

— Вот именно, — мрачно говорит Васюра. — И скажу тебе, парень, не слишком-то нравится мне этот план, но другого нет.

— А дальше? — спрашивает Ожье.

— Тебя приведут к Гордию. На вопросы не отвечай… в общем, вынуди его перейти от допроса к пытке. Это, кстати, нетрудно будет, южане такие развлечения любят. В общем, пока ты будешь в центре внимания, мы просочимся в палатку Гордия, узнаем все, что сможем, а потом попытаемся тебя выручить.

— Попытаетесь? — Ожье чуть заметно усмехается, думая: спятить надо, чтобы на такое согласиться, но отказываться почему-то очень не хочется…

— Выручим, — твердо говорит Васюра. — Если жив еще будешь к тому времени. Но, сам понимаешь…

— Угу, — бурчит Ожье. — Понимаю.

— Так что, Ожье? Откажешься?

— Можно вопрос? Один?

Васюра пожимает плечами:

— Хоть дюжину.

— Тебе некого туда послать? Кроме меня?

— Да почему некого? Добровольцы у меня есть, так что отказаться можешь спокойно. — Васюра смотрит Ожье в глаза и пытается пошутить: — Просто замордовал ты уже жалобными взглядами, а тут такой случай. Я подумал, ведь обидишься, если не предложу.

— Эт-точно, — тянет Ожье. — Ладно, капитан, остальные вопросы по дороге. Когда едем?

— Решил?

— Так ведь другой раз не пригласишь, — усмехается Ожье.

— Нынче ночью, — виновато отвечает Васюра. — Я за тобой зайду. Не готовь ничего с собой, выйдем налегке. И скажи Юле — можешь не вернуться.

— Ладно. — Ожье допивает вино и встает. — Спасибо, капитан.

— За что? — спрашивает Васюра.

— За предложение проветриться…

Май — маеты огородной начало. Сорняки растут куда быстрей и гуще, чем полезные человеку овощи и травы, знай дергай; а сор выдергав, полей да взрыхли… ни одна пара рук лишней не окажется. И я со всеми вместе встречаю май на грядках — день пололи, другой день поливали, третий — пушили сошедшуюся после полива коркой землю… и все эти дни провел я словно в тумане. Руки сами делали нужную работу, а мысли…

Послать человека на пытки, чтобы без помех в подозрительном шатре пошарить?! Не слишком ли?

«Серебряная трава» притягивает меня, зовет… но первые два вечера я приходил с грядок настолько уставший, что сразу после ужина засыпал мертвым сном.

— Да что с тобой, друг Анже? — спрашивает Серж на третий вечер. Мне кажется, я привык уже к усталости настолько, что она не помешает мне посмотреть… Я сижу, оцепенело глядя на стол, и думаю: рисковать или нет. — Ты и не улыбнулся ни разу, и к небу взгляда не поднял — а небо-то сегодня знаешь какое!

— Думал, — коротко отвечаю я.

— Да о чем?

Я беру со стола «серебряную траву» и рассказываю Сержу о том, что узнал от нее. И о том, как не вовремя дела огородные оторвали меня от дознания.

— А может, это для Ожье проверку устроили? — задумчиво выдает Серж.

— Проверку?

— Нет, — говорю я. — Мне трудно объяснить словами, но я уверен, что все всерьез. Васюру дело заботило, а не согласие Ожье… И это его «попробуем выручить» — это не запугивание было, а чуть ли не извинение! И Васюре, в самом деле, не нравилось, что он посылает Ожье на такой риск… хотя, может, и было немножко азарта — согласится он или нет. Знаешь, вроде как сам с собой поспорил… Серж, а завтра опять огород?

— Не опять, а снова, — отвечает Серж. — И послезавтра. И весь май, и все лето.

— Тогда… Серж, можно я сейчас? Быстро?

— Что «сейчас»? Что «быстро»?! Сдурел? День вкалывал, завтра снова — тяпку в лапки, и вперед. У тебя что, силы лишней невпроворот? Я же вижу, тебе и этого много, ты ж с огорода чуть живой приходишь! А худо станет?

— Да почему сразу «худо»? Не станет!

— Не дури. Не запрягут тебя на все лето, не бойся. Просто отвлечь тебя велено, а то ведь ты себе роздыху не дашь. Отцы светлейшие о твоем дознании прекрасно помнят. Им пресветлый, уезжая, указания на твой счет дал четкие. Им, и мне, и брату библиотекарю… Не дури, понял, друг Анже?

— Понял. Прости, Серж.

— Что прощать, — тихо отвечает Серж. — Мне ведь и самому интересно, друг Анже… Ничего, еще пару деньков, и хватит с тебя отдыха огородного. Спи, Анже.

Я вздыхаю и повинуюсь.

А наутро, едва мы с Сержем успеваем взять тяпки, нас зовут в часовню.

В часовне ждут светлейшие отцы. Все семеро. Все — в торжественных белых облачениях. Сгустившаяся тишина отзывается холодком неясного предчувствия где-то под сердцем.

— Дети мои. — Голос светлейшего отца возносится вверх и плывет над головой, порождая чуть слышное эхо под алебастровыми сводами часовни. — Молодой король почтил наш монастырь визитом. Визитом, — мне кажется, короткая пауза заполняется торжествующей улыбкой, — и просьбой. Королю Луи ведомо о твоем даре, Анже. Посольство Великого княжества Ижеславского прибыло вчера в Корварену с дарами и предложением союза. Однако король наш опасается, что союз этот совсем не то принесет нам, о чем говорят послы княжества. Ты, Анже, поможешь королю узнать тайные замыслы князя Ижеславского. А ты, брат Серж, проследишь, чтобы Анже не загружали сверх его сил. И помните оба: королевская просьба — да еще в деле столь деликатном! — честь великая, и честь эту вы оба должны оправдать. Идите, дети мои, королевская карета ждет за воротами. Благословляю вас на деяние во славу Господа и Святой Церкви.