Брюсова жила - Василий Павлович Щепетнёв

Санька вспомнил про черную гигантскую змею. Выходит, все это время она была рядом? А он ее не увидел. Стрелец, стрелец…

– Страж ждал внутри, в надгробной плите, – пояснил Корнейка.

– А на кого он сердится? На нас?

– Теперь-то что на нас сердиться. Мы ж ушли.

– А кто пришел?

– Тот, кто привел к Могиле ребят, – Корнейка кивнул на снайперов. – Видно, подошел ближе, чем дозволял страж, вот его и шуганули.

– Ближе?

– Все равно не ближе нас. Тот, он ведь не норушкинский, да что не норушкинский – вовсе не человек. Потому-то жучарам и нужны ребята – картошку из костра таскать. Печеную, – сейчас, когда малиновые волны остались позади, Корнейка выглядел бодрее.

– А он… тот… жив?

– Уцелел. Не к самой же Могиле подошел, издалека высматривал. Но встряску получил изрядную и, думаю, мы можем идти домой.

Санька подумал, что не зря Корнейка ответил «уцелел», а не «жив». Тот, может, и не живое существо вовсе. Вурдалак или ещё какая нежить.

– А пацаны? Тихий Федор, остальные?

– Через час египетская тьма спадет. Домой сами дойдут. Если захотят.

– Мы сами вернемся к Могиле?

– Нет. Жучары второй раз за ночь не полезут. Страж раздражен, и даже норушкинцам не вскрыть Могилу – по крайней мере, в эту ночь.

– Но зачем ее вскрывать, Могилу? – задал главный вопрос Пирог. – В ней в самом деле колдун лежит?

– Лежит, – ответил Корнейка. – Не колдун только, а гениальный ученый. Петр Вениаминович Шенберг-Хвощинский.

– Что-то мы про такого в школе не проходили. Менделеева проходили, Ломоносова проходили, Ньютона, Эйнштейна. А о Шенберге-Хвощинском слышу в первый раз. Мы тут, конечно, не очень просвещенные, – добавил Пирог после коротенькой паузы.

– Дело не в просвещении. Мой учитель, пан Станислав, говорил: гении бывают трех уровней. Первые, самые простые, опережают свою эпоху на немножко, и часто ещё при жизни получают признание и славу – вот как Эйнштейн. Другие уходят вперед на века, и века же спустя до людей доходит, какой титан жил когда-то. Бах, например. А третьи отрываются от человечества настолько далеко, что оно, человечество, просто не в силах оценить гениальность никогда – или почти никогда.

– И колдун… то есть этот…

– Петр Вениаминович Шенберг—Хвощинский относится минимум ко второй категории. А может, и к третьей.

– Разве так бывает?

– Одни его идеи мы оценили сейчас, два века спустя. Другие же… Другие же кажутся нелепицей, фантазией, игрой ума, или безумием, – они шли уже по улице Пирога. На востоке ещё не светлело, но чувствовалось – ночь на исходе. И ещё чувствовалось – Корнейка очень устал. Гораздо больше, нежели Санька с Пирогом и Джоем в придачу.

– Ты, друг Пирог, иди спать. Каждый час отдыха дорог. И мы пойдем тоже.

– Хорошо, – не стал спорить Пирог. Хоть не так, как Корнейка, а все же устал тоже.

После Пирога они быстро дошли до Санькиного дома. Малиновые волны изрядно таки утомили. Да и все остальное. Засыпая, Санька ещё успел подумать, что Корнейка так и не сказал, зачем жучарам понадобилась Могила непризнанного гения Шенберг-Хвощинского.

13

Проснулся Санька все равно позже Корнейки. Тот вовсю упражнял тело и дух, когда Санька, зевая, встал с постели. Но встал в обычное время. Если жучары за ними следят – не ментально, а самым обыкновенным способом – то видят: Корнейка и Санька бодры и полны сил, значит, всю ночь спали и никуда не ходили. Для изображения бодрости Санька тоже сделал упражнения в подражание Корнейке, и почувствовал не показушную, а очень даже настоящую бодрость.

Слух и зрение не тревожили, верно, вернулись в стрелецкую норму. Будем надеяться, и глаза не светятся.

За завтраком они слушали старую батареечную «Спидолу», областное радио. Когда дошло до сообщения спецслужб, «Спидола» разразилась треском и воем, и расслышать что-нибудь не смогло даже стрелецкое ухо.

– Сломался, что ли, – сказала мать, кивая на приемник.

Но тут треск и вой пропали: стали говорить про погоду.

– Атмосферные помехи. Или у них на радио аппаратура барахлит, – ответил отец. «Спидолу» он очень ценил, говорил, что таких теперь больше не делают, и то, что приемник не виноват, его обрадовало.

Санька с Корнейкой переглянулись, но промолчали. Без слов ясно – не атмосфера виновата, а жучары. Но где они создают помехи – здесь, поблизости, или, действительно, в самой области, в Черноземске? Тогда совсем нехорошо. Но что там, в сообщениях спецслужб? О находке в недостроенном газовом колодце? Не рано ль? Санька вспомнил свои расчеты. Хотя… Если кто-нибудь в милиции сотрудничает с радио, или же Корнейка передал под видом той же милиции?

Погода тем временем обещалась замечательная: теплая, ясная, временами кратковременные дожди, местами грозы, местами значительные, ветер слабый до умеренного, при грозах сильный, порывистый.

Дожди, да ещё с грозами земле бы не помешали. Ту же картошку напоить. Сад. Поля. Лес – грибы тогда пойдут. А от гроз удобрения образуются, вроде селитры. Сейчас удобрения дорогие, не укупишь, а тут – с неба и даром.

Санька даже удивился – нашел время об урожае думать. Судьба деревни решается, да и не одной деревни…

А чего?

– Скоро откроется оздоровительный лагерь, – сказала мать.

– Оздоровительный? А от чего нам оздоравливаться, здесь, в деревне-то? Понятно, городские, шумом задушенные, теснотой, выхлопом. А здесь? Раздолье, воздух, свобода. И по дому поработать, почему нет. Дался им лагерь…

– Ну, не только оздоровительный, а ещё и развивающий. Компьютеры и прочее… Некоторые уже прямо вчера в лагерь поехали. Осмотрятся, расскажут… – говорила мать.

– Некоторые?

– Миша Волков, ещё кто-то…

Ага. Понятно. В лагерь, значит. А он то думал, как это Тихий Федор и не уснул от Сонной Тучи, и на Могилу пришел с Пронькой да Мишкой. Оказывается, из лагеря… Быстро жучары набирают батальоны. И ведь не расскажешь, какими компьютерами занимался этой ночью Миша Волков и остальные. Не поверят. Подумают – нездоров. Не в лагерь, так в больницу.

– А вы… Вы окончательно в «Крепкоселы» вступать решили?

Отец немного смутился, но ответил уверенно:

– Без него никуда. Работа будет – все будет, а «Крепкосел» – это работа, много работы.

– Но – вступать будете? Или уже вступили?

– Заявление подали. Утвердить должна область. Пустая формальность, нам сказали. Верно, чиновники взятку ждут.

– Как не лопнут, от взяток-то, сердито сказала мать.

Дальше говорить о чиновниках не стали, чего зря нервы переводить. Говорили о сроках: к сентябрю управятся, нет? Хорошо бы управились. А то осенью или зимой – поздновато.

Крепкоселы, они сомневаться не будут, подумал Санька. Сунут столько, сколько надо. Или