Солнцеворот желаний - Даша Игоревна Пар

Артан встрепенулся, будто оторвавшись от грустного сна, и, уже сомневаясь в ответах эльфа, заговорил:

– Как и прежде, я пришел за советом. Вы говорите, что выхода нет, и Селеста должна умереть от руки Никлоса, чтобы проклятье продолжило действовать, а боги остались спящими. Но мы оба знаем, что так уже не будет. Пока вечный Ктуул рядом с королем, ничто уже не будет как прежде. Нужно убить бога, пока он в теле смертного. И я пришел узнать, возможно ли это.

– Ты пришел, уже зная ответ и зная, что собираешься сделать. А именно отправиться на край света в поисках изгнанника Шэ. Твоя вера в благополучный исход путешествия не избавит от очевидного: пока живы Никлос или Селеста, проклятье будет действовать, и ты не в силах его изменить.

– Но должен же быть какой-то выход! – в отчаянии воскликнул дракон, отходя назад, а после бессильно пнув одно из деревьев так, что оно беспомощно вскрикнуло. Заслужив укоризненный взгляд старого эльфа, Арт потупился, успокаиваясь. – Мне все равно, что написано в книгах. Проклятье или слияние, ошибка или предназначение – я люблю ее. И я не могу жить, зная, что она рядом с ним, что ей больно и одиноко, и что ее ждет ужасная смерть. Я никогда не отступлюсь. Я должен найти способ остановить это.

Феликс спускается к нему и кладет руку на плечо, вкрадчиво говорит, заглядывая почти в рот:

– Ты не можешь оставить ее из-за любви или же из-за эгоистичной потребности в ее любви? Что именно скрывается за твоим желанием освободить ее от Никлоса? Или ты и правда думаешь, что он не любит ее, а лишь одержим ариусом?

Мужчина, сбрасывая с плеча руку эльфа, в гневе отталкивает его, забывая, кто перед ним:

– Он никогда не любил ее! Он лишь хочет обладать ею, поэтому принудил заключить Сделку! И он будет пытаться убить меня только ради того, чтобы целиком захватить ее мысли, даже не представляя себе, что она действительно любит меня, а не его. Если проклятье и сработает, так только в тот момент, когда он осознает правду: Селеста никогда его не полюбит!

* * *

Застолье эльфов – испытание для любого дракона, ведь они признают только растительную пищу и слабый алкоголь. Скучное пиршество для приехавших издалека. Но если отбросить любовь драконов к мясу, то можно увидеть, насколько расстарались ушастые к их приезду.

Сладковатая тыква, жаренная с терпкой айвой и сочной морковью, дополненная ароматами карри, чеснока и паприки. Запеченный картофель с дикими грибами под сливочным соусом из молока божьих коровок. Здесь и овощное рагу со стручками зеленой фасоли, сладким радужным перцем и репчатым луком. Рис с кабачками и фиолетовыми помидорами, настоявшийся в подземных огненных печах. На десерт предложили яблочный пай, пирожные из фасоли с добавлением кленовой позолоты, а также многоярусный торт из взбитых сливок, формой напоминавший готовящегося к взлету лебедя. Если присмотреться, то можно было заметить золотистые медовые капли, падающие на ложе из воздушной кукурузы, лопавшейся во рту с приятным сладковатым вкусом.

Всем был красив и хорош праздничный пир, устроенный на десяти столах в саду, среди зацветшей по такому случаю пышной сирени. Среди золотистых осенних деревьев, под пение малых птах и звон колокольчиков, доносящийся со дна миниатюрных фонтанов, до краев полных сладким цветочным и игристым вином.

Отовсюду звучала переливчатая эльфийская речь, хозяева радовались долгожданным гостям и стремились подарить им незабываемый вечер, предчувствуя, как нескоро удастся собраться им вновь.

Что Калиста, что Деян были рады встретить родных в далеком от родины краю: территория эльфов простиралась глубоко на Север, и только их волшебство удерживало великие Ауэрские леса от холода и вечных снегов. Стоит только выйти за их пределы, как тотчас окажешься в холодной пустоши, где не встречаются живые существа, и есть только снег, лед и голые камни.

Но здесь, под густыми кронами преобразованных под себя эльфами деревьев, тепло. Солнечные лучи, холодные снаружи, проходя через магический покров, нагревают землю и воздух до теплых летних температур. Однако сейчас сами эльфы по давно заведенному графику установили время осени, чтобы дать природе отдых, получив ее щедрые дары. После наступит кратковременная серебристая зима, а за ней придет разноцветная весна, и цикл закончится очередным прекрасным летом.

Кали весело рассказывает о приключениях, настигших их в череде переходов через порталы. Ее мать Алиста Винцель, поглаживая округлый живот, с удовольствием слушает девушку, не забывая легонько прикасаться к ней, как бы убеждаясь в ее реальности, поминутно вспоминая о другой дочери, в новую встречу с которой она потеряла веру.

Тем временем Деян, уединившись с Артаном в отдалении, рассказывал, что ему удалось найти благодаря указаниям Томара Бай.

– Даже не верится, что этот колдун мертв, а в его теле настоящий старый бог, – говорил мужчина, удрученно качая головой и поправляя маску на лице. Кожа под ней временами немилосердно чесалась и почти горела, словно вспоминая о встрече с ядом черной пьетты. – Он будто знал, что так будет, и заранее предусмотрел свое отмщение. Он с таким убеждением говорил, что крайне важно найти эти карты и документы, чтобы отыскать затем отступника Шэ. Томар искренне верил, что морвиусы смогут воскресить старых богов, а Шэ – единственный, кто знает, как их уничтожить.

– И король, несмотря на смерть наставника, привечает бога Ктуула, торопя их возвращение. Клянусь своим именем, он будто сам стал морвиусом! – вторил его собеседник, отпивая из бокала слабое цветочное вино. – До сих пор сложно свыкнуться с мыслью, что Никлос так глупо поддался влиянию старого бога. Он будто не понимает, чем в конечном итоге все это обернется.

Деян, который во многом не разделял его чувств, промолчал, думая о будущем своей семьи. Он выбрал сторону Артана и эльфов лишь по настоянию жены, которая день ото дня мрачнела, собирая слухи и сплетни с родины. Именно она, узнав из материнских писем о случившемся с сестрой, настояла на их скором приезде к эльфам, что фактически поставило их в положение изменников короны. И мужчина до сих пор не мог понять, почему так поступил. Его верность идеалам в очередной раз потерпела поражение, и теперь он просто верил своей интуиции. И разболевшемуся шраму, который, будто обладая разумом, противился возвращению в столицу.

Одно его утешало – любовь Калисты. Настоящая любовь, а не то, что демонстрировали его родители, о смерти которых он совсем не сожалел, особенно когда узнал, что именно они сделали с его братом. Избежав такой судьбы, ему вовсе не хотелось лезть