Порочные идеалы - Элвин Гамильтон

Лотти неловко уселась рядом с кузиной, намеренно задев ее руку. Завеса блокатора приподнялась, и она уловила поверхностные мысли Модести.

Никакие слухи до Модести не доходили. Она с самого утра отправилась к бабушке с допросом, чтобы разузнать, откуда взялась эта новая кузина. В конце концов Мерси Хольцфалль с вызовом заявила, что Оттолина воспитывалась в монастыре. А не где-то в заморском борделе, как Модести собиралась поведать журналистам…

Она чувствовала, что от Лотти исходит угроза.

Первое испытание Веритас выиграла Модести. Первый шаг к тому, чтобы стать Наследницей.

Но на передовицах газет красовалась Оттолина.

А утром репортеры столпились у отеля «Парагон», а не у апартаментов Модести.

– Значит, это правда? Ах, тетушка Грейс дала тебе отличную фору в состязании добродетелей. – Модести не переставала доброжелательно улыбаться, но Лотти стало не по себе.

Родные пытались убить ее еще до того, как она добралась до испытаний.

А теперь Лотти сидела в одной комнате с кузиной, которая видела в ней соперницу. В испытаниях и в прессе.

«Тебе многое придется узнать, чтобы стать частью нашей семьи, Оттолина». В этом ее мать, несомненно, была права. Но все же, что бы там монахини ни докладывали ее бабушке, ее семья ничего не знала о Лотти. Они не знали, что она десять лет изображала дружбу с девчонкой, которая всегда жаждала быть в центре внимания.

В шесть лет Лотти впервые выпустили из промозглого монастыря и отправили в школу, к другим детям. Монахини раз за разом предупреждали, что накажут ее, если она будет подслушивать чужие мысли с помощью своего проклятия.

Лотти согласилась бы на что угодно, лишь бы ее отпустили. На еженедельных молитвах она видела деревенских детей с родителями. Их семьи были полны смеха и тепла, которых ей так не хватало. Но другие дети ее сторонились. Их матери знали друг друга, их отцы вместе работали или выпивали – либо делали и то и другое. А она была странной сироткой из монастыря. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы они приняли ее в свой круг.

Лотти быстро заметила, что дети, сторонившиеся ее, тянулись к ясноглазой дочери пекаря. Мысли Эстель невозможно было не подслушать. Они сверкали маяком во тьме. И Лотти поняла, что этот маяк указывает ей дорогу.

Шанс представился, когда дети затеяли во дворе какую-то незнакомую ей игру. В голове Эстель промелькнула острая, как бритва, мысль. Она играла в эту игру лучше всех остальных. Им из-за этого было стыдно. А ей – скучно. Вот бы найти кого-то, с кем было бы интересно играть. Ухватившись за эту мысль, Лотти отошла от забора и приблизилась к другим детям.

Ей не составляло труда угнаться за Эстель, потому что она предугадывала каждое чужое движение. Она знала, куда отпрыгнет эта девочка и где прячется тот мальчик. Выиграть она тоже могла бы без проблем. Но в последний момент поддалась Эстель. Потому что та, хоть и думала, что хочет встретить достойную противницу, еще сильнее хотела выиграть. Ей всегда хотелось быть самой важной, интересной и популярной девчонкой в любой компании. И Лотти ей в этом помогла.

Когда Эстель, запыхавшаяся и чумазая, триумфально воздела руки над головой, она уже решила, что ей нравится эта странная девочка из монастыря, которая играет с ней почти – но не совсем – на равных.

Лотти раз за разом использовала свое проклятие, чтобы сохранить дружбу с Эстель. Нашептывала ей на ухо мысли, промелькнувшие у той в голове, чтобы она ахнула и сказала: «Да, я думаю точно так же» Соглашалась с каждым ее мнением еще до того, как она успевала его высказать. Говорила то, что Эстель хотела услышать.

Через Эстель она отвоевала себе место в Гельде.

И она сможет проделать то же самое с Модести.

Для начала нужно выбраться из этого номера в отеле. Наладить хоть какой-то контакт с семьей. Получить шанс на победу. Для этого необходимо внушить Модести, что Лотти не представляет никакой угрозы. Что она просто дурочка из деревни, ничего не знающая о жизни в большом городе.

– Надо же! Я и не думала, что в городе так быстро разносятся вести. – Лотти чуть шире распахнула глаза и сделала голос чуть тоньше. Модести тут же расслабилась. А Тео наконец бросил на нее взгляд, но Лотти через силу отвернулась от него. Ей вдруг почудилось, что он видит ее насквозь. Знает, что она пытается скрыть свою злость и свои устремления, которые продемонстрировала ему в кабинете у бабушки.

Она мысленно сказала себе, что это неважно. Главное – чтобы ее не раскусила Модести.

– Так вот… – Модести с наигранной небрежностью повертела в пальцах кисточку на обивке диване. – Ты уже решила, что наденешь на фуршет у Хьюго Арндта?

– Хьюго Арндт? – На этот раз ее невежество было искренним.

– Я не уверена, что у него хватит смелости действительно выступить против гримов, если его выберут губернатором. Но выслушать его не помешает. Ну так что ты наденешь?

Модести хотела ее затмить, сообразила Лотти. Потому она и явилась. Для Лотти это удачная возможность. Она может дать Модести желаемое. А взамен получить одежду и выбраться из отеля.

Лотти изобразила на лице умилительную беспомощность. Тео прожигал ее взглядом. Но она не дрогнула.

– Наверное, одолжу что-нибудь у матери. – Она боялась переборщить, но, вспомнив репортеров у входа, которых заметила в мыслях Модести, добавила: – Я ведь не могу никуда пойти в таком виде.

Модести заглотила наживку:

– О нет, дорогая кузина, так не годится! Пошли, я помогу тебе найти что-нибудь подходящее!

Глава 22

Тео

Тео казалось, что он выдумал ту Оттолину Хольцфалль, которую видел ночью. Ту девушку, переполненную гневом и жаждой. Но…

Этим утром Модести потребовала, чтобы ее сопровождал Тео. По словам командора Лиз – из-за того, что он спас ее от покушения. Но Тео не сомневался, что Модести просто хотела разлучить его с Норой.

Однако хоть ему и полагалось защищать Модести, он не мог позволить Оттолине появиться перед журналистами в одном халате. Пока они спускались вниз на лифте, он невольно поглядывал на ее обнаженную кожу.

Когда они вышли в холл, Тео повернулся к заднему выходу.

– Нет. – Модести вытянула руку в его сторону и щелкнула пальцами. – Машина ждет у главного входа.

Через внушительные стеклянные двери отеля «Парагон» можно было разглядеть вспышки фотокамер. Модести уверенно двинулась вперед, и Оттолина – следом.

За пару шагов до выхода Тео резко повернулся и встал перед Оттолиной, едва не столкнувшись с ней.

– Возьми. – Он снял куртку и набросил ей на плечи поверх халата. Постарался прикрыть ее как мог.

А потом он вдруг разглядел ее под маской. Как вчера, в том темном коридоре, хотя на свету ее было видно гораздо лучше. Фарфоровая кожа раскраснелась от душа, а влажные волосы чуть ли не сияли – ни у кого, кроме Хольцфаллей, не бывало настолько светлых волос. В ее глазах читалось неудержимое стремление.

На миг ему подумалось: может, она знает, что делает, выходя полуголой под объективы камер?

Он поспешно отстранился. И она преобразилась у него на глазах, снова превратившись в растерянную девушку с провинциальным говором.

Он попытался вновь разглядеть в ней то жадное стремление, но ничего не нашел.

И уж тем более ничего подобного не наблюдалось в девушке, которую Модести наряжала в разные платья, как большую куклу. Тео дежурил у входа в приватное помещение торгового центра «Рикхаус». Продавщицы бегали туда-сюда, предлагая Модести многочисленные наряды, туфли и украшения. Та раздавала им приказы, будто императрица.

Тео совсем не удивился, что она начала упиваться властью всего через несколько часов после того, как выиграла первое кольцо. Он всегда легко представлял себе будущее, в котором Наследницей будет Нора. Но если во главе семьи окажется Модести… Перед глазами у него замаячили мертвые рыцари, разложенные в саду на траве.

– Долго еще? – требовательно поинтересовалась Модести, повернувшись к примерочной, и в этот самый момент Оттолина отдернула занавеску. На ней было облегающее шелковое платье изумрудного цвета с глубокими вырезами спереди и сзади, невольно притягивающими внимание к изгибу