Гранитный чертог - Елена Сергеевна Счастная

вместе, – Хальвдан пытался придать своему лицу как можно более невозмутимое и строгое, подобающее старшему, выражение, но ему с невероятной силой хотелось влепить брату крепкую затрещину. Как в детстве, когда одного подзатыльника хватало, чтобы его вразумить.

Но Сигнар смотрел с непониманием и возмущением, будто Хальвдан нес несусветную околесицу. Упрямый мальчишка! Давно ли цеплялся за его штанину, боясь отойти на шаг, и робко просил поглазеть на его первую боевую секиру, подаренную конунгом… Давно ли со всем рвением внимал боевым урокам?

А теперь считал себя взрослым и мудрым, не смотри, что бреется раз в седмицу. Да и то потому, что бороденка растет уж больно плешивая. С такой воину ходить один стыд.

– Что ты мне прикажешь делать там, за тысячу миль от дома? Драгомир никогда не сделает меня воеводой, а быть твоей тенью и одним из сотен твоих воинов я не хочу! – Сигнар с упреком смотрел на Хальвдана, словно тот был виновен во всех неурядицах брата. – Мне надоело, что все сравнивают меня с тобой. Хватит!

Хальвдан прошелся по комнате, которую, казалось бы, еще не так давно делил с братом, пока она не стала им тесна, постучал пальцами по оголовью секиры, пытаясь унять поднимающийся внутри гнев. Похоже, свобода и интрижка с дочерью Ингвальда совсем затуманили Сигнару голову. Теперь хоть в лепешку расшибись, но он будет стоять на своем. И считать себя правым.

Сигнар следил за ним взглядом и хмурился, будто силясь понять, что еще может от него услышать. Снаружи раздался приглушенный плеск волн, качающих ладью новоиспеченного князя Драгомира. И уже теперь Хальвдан знал, что пойдет на нее один. Но все никак не мог сдаться.

Этот разговор повторялся не единожды, но убедить в чем-то Сигнара не удавалось. И вот теперь на рассвете следующего дня намечалось отплытие, многие воины пожелали отправиться за Хальвданом, которого считали своим вождем. Но брат по-прежнему упрямился.

– Ты не можешь быть одним из сотни. Я уверен, Драгомир со временем оценит твои умения и воздаст соразмерно с ними.

– Со временем? – Сигнар усмехнулся. – Боюсь, это время никогда не настанет. А Ингвальд ценит меня. Еще несколько лет, и я стану при нем уважаемым хевдингом, возможно, правой рукой – ярл Ходурт стар, ему понадобится замена.

Что ж, Сигнар всегда был честолюбив. Но в честолюбии ли дело? Геста… Хальвдан с удовольствием схватил бы ее за белую шею и погрузил головой в холодные воды Нейры. Чтобы разом избавить всех от этой подлой девицы. Теперь из-за нее он теряет брата: Сигнар не поедет туда, где будет видеть, как Геста становится женой другого мужчины, рожает ему детей.

– Как хочешь, – ледяным тоном произнес Хальвдан; его утомил этот спор, и доводы иссякли. – Я тебе не нянька.

Больше Сигнара он не видел. Много воды утекло с тех пор. Вереги пообвыклись в Кирияте, и море, верно, снилось им теперь гораздо реже – твердая земля под ногами стала милей. Хоть иногда они еще роптали, что живут слишком уж спокойно – не мешало бы и в поход сходить. Тем лучше: поручение князя их взбодрит, заставит снова вспомнить, что они нужны.

Наконец в избу вошел Вагни, за которым Хальвдан походя отправил отрока.

– Хва скьеддэ [12], Хальвдан ярл? – прозвучал за спиной его голос.

Улучшившееся было настроение испортилось снова.

– Сколько раз я вам говорил, чтобы в детинце вы разговаривали по-немерски? – Хальвдан резко развернулся к сотнику. Тот даже слегка отпрянул. – Уж ты-то, Вагни, должен выполнять мои приказы в первую очередь!

– Так я думал…

– Если бы ты хоть немного думал, то не допустил бы стычек с кметями. Бажан бубнил сегодня так, что стены тряслись. Вы сюда, думается, не для того приехали, чтобы с дружинниками мериться, у кого кулак тяжелее?

Вагни набычился, отвел взгляд. Сам-то, небось, в первых рядах верегов на драку науськивал.

– Не за тем же ты меня позвал, чтобы отчитать, как отрока?

– Нет, но, похоже, вам придется многому еще поучиться. А больше всего тому, как жить бок о бок с немерами без ссор. Хоть, если быть честным, зим рядом вы прожили уже достаточно. А нужно это, потому что вы отправитесь вместе в поход. Завтра.

– За каким драугром [13]? – вяло возмутился сотник.

– А за тем, что это приказ кнеза. И мой. Нужно помочь местным узнать, куда делся отряд кметей, которых отправили для сбора дани на юг до Лерги. Выбери толковых парней и предупреди, чтобы вели себя тихо. Иначе со мной разговаривать будут, ежели чего.

Вагни, подавив вздох, кивнул и пошел к выходу.

– И уберите эту помойку, в конце концов! – добавил Хальвдан ему вдогонку. – А то спать на улицу всех выгоню.

Сотник только плечом дернул.

Но к вечеру в избе верегов стало чисто. И в который раз детинец охватила легкая лихорадка сборов в дорогу, которая коснулась даже тех, кто никуда не уезжал. Немеры тоже оказались не рады тому, что им придется отправляться в путь с верегами. Однако ни те, ни другие возражать в открытую не решались – видно, Бажан достаточно веско поговорил и со своими людьми. Никогда еще между мужчинами из столь разных родов не чувствовалось такого напряжения. Но к их чести, они держались. А к концу сборов и вовсе можно было видеть их вполне мирно обсуждающими предстоящий поход.

Утром, наградившим Кирият очередным затяжным дождем, отряд из двух десятков человек, как и было условлено, под предводительством немерского сотника, отбыл за ворота.

А на следующий день от старосты Садко прилетел голубь с запиской. В ней парой слов говорилось о том, что трое из четырех разведчиков погибли в стычке с вельдами, не дойдя до их лагеря.

Глава 6

Где-то вдалеке отбивал дробь дятел. Сначала этот звук был тихим и как будто вплетался биением сердца в плотную душную тьму, что спеленала Младу, точно излишне заботливая нянька. Но он нарастал, становился тверже, к нему примешались другие голоса леса: шорох ветвей и травы, постанывание сосновых стволов и полусонное чириканье пичуг. Похоже, светало. В ноздри постепенно пробивался свежий, чуть влажный воздух. А во рту пересохло, гортань слиплась, казалось, намертво. Млада сглотнула липкую слюну и поморщилась, пошевелила неудобно вывернутой рукой – вроде не сломана.

А затем уже загнанными до самых костей гвоздями напомнили о себе ранения. И в темени словно забилась деревянная колотушка. Млада пошевелилась снова. Села, упираясь здоровой рукой в сырую, прохладную землю. И открыла глаза. Все вокруг покачивалось и плыло,