Былина железных душ - Вячеслав Ларин

– Но разве это правильно? – спросил Всесвятлир. – Разве им не горько так?

– Хах! – рассмеялся дед. – Это тебе, я смотрю, горько: весь уже сохнешь по моим женам! А им не горько, а наоборот весело вместе. Это вы придумали всякие глупости: один муж – одна жена и никак иначе. Да и женщины себе в голову вбили, что муж только для одной сделан. Мы вот с жёнами счастливы и живём душа в душу. Тут дело не в том, одна у тебя жёнушка или две, а в том, как ты к ним относишься и как они относятся друг к другу. Мои вот совсем не знают ревности, потому что жили ещё до того, как возникли всякие правила, разрушающие согласие между добрыми душами. Да и зависти не ведают Земнородные жёны, а по хозяйству им наоборот вдвоём легче. Но также скажу я, что большинству людей такое устройство семьи будет вредно! А ежели одна жена будет жить с двумя мужьями, так это и вовсе будет супротив всякого порядка!

Тут вошла Берёза и была она как утица белая, лишь ланиты румянились. Следом за ней вошла и Весняна. Разговор тотчас прекратился, а жены расставили на столе разные блюда. Каждому хозяйки принесли тарелку с доброй едой и стакан с питным мёдом, но я уже устал описывать яства. Достаточно будет сказать, что они были очень вкусны и просты – обычные дары северной природы. Берёза села по правую руку от пчёльника, Весняна по левую, и начался пир. Истомлённые путники принялись есть и на некоторое время даже забыли, что им надо было расспросить Берёзу про коня доброго, про носителя славных богатырей. Пока же витязи ели-кушали, голубые очи прекрасной колдуньи неотрывно за ними следили. Но они были устремлены не сколько на самих воинов, сколько в их души, потому вскоре Берёза перестала глядеть на гостей и уже поглядывала в сторону своего мужа. А муж тем временем пил большущую кружку мёда и всякий раз ставил её на самый край стола, точно ленясь протянуть руку и поставить подальше. Беленир тому удивился и, совсем позабыв о коне, спросил у деда:

– Отчего ты ставишь ещё недопитую кружку на край стола? Ей так и упасть будет недолго. Отчего ты поступаешь так беспечно?

– Зачем мне думать, прольётся ли мне кружка сладкопенистого мёду на седую бороду или же нет? – изумился Дед-Пасечник. – Что толку будет в том, прольётся она или нет? Мне без разницы! Для меня – что мёд в кружке, что в моей кустистой бороде. Даже если он и прольётся на меня, то сдобрит мою бороду и вырастет она дюжинно крепко. Да к тому же, авось и выстоит кружка на краю, – и дед весело рассмеялся раскатистым хохотом, и эхо гулкое разнеслось по всему его дому.

– Но это беспечность! – заметил неуступчиво Беленир.

– И что с того? – заспорил весело дед, понукаемый своим добрым нравом и желанием объяснить несмышлёным людям свою мудрость. – Беспечность бывает разная. Она опасна, если человек, на котором лежит ответственность, беззаботен, но она совершенно безвредна, если на тебе нет ответственности. Сам подумай, коли упадет кружка и прольётся, ничего плохого не станется – тряхну я своей вековечною бородою и стечёт с неё мёд сладкими потоками.

– Но что стоит тебе поставить кружку подальше от края? – вновь спросил Беленир.

– А мешает мне, – ответил дед, совсем не устав отвечать на вопросы своего гостя, – мешает мне не что иное, как блаженство, некая отуманенность сердца, когда ты беззаботен. Вот сейчас я хочу быть блаженным, потому и не забочусь о каких-то глупых мелочах вроде кружки на краю стола!

– Но если кружка упадёт, то придётся поработать твоим жёнам, – заметил Беленир.

– Если бы они не работали, то давно бы уже зажирели, – шутливо ответил дед и обнял обоих жён. – Да и полы эти надо уже помыть.

– Не знаю! – рече Беленир, не совсем понимая мудрость деда.

– Хватит жужжать аки шершень, пока не испортил моего блаженства, – рассмеялся Дед-Пасечник, – настанет день, и ты поймёшь мою великую мудрость!

– А я понял её и сейчас, – сказал Брисинор, до времени молчавший, дед взглянул на него и улыбнулся.

– Но также ли ты поступаешь со злом, как с кружкой, если хочешь быть блаженным? – спросил Всесвятлир.

– Зло – злом, а кружка – кружкой! – вспылил дед, устав от вопросов. – Никогда не сравнивай кружки и иные безделицы с чем-то вроде зла. Лучше вообще не говори о зле без надобности, чтобы не омрачать своё блаженство. Ведь то, что вы разумеете под злом, бывает весьма мерзко. Так что лучше молча противопоставляй себя этой мерзости, а когда придёт час воздень свой меч против неё. Но хватит вопросов, вам ещё про коня узнавать надобно, так что узнавайте, а я пока поем да попью!

Тут Беленир вспомнил, что им и впрямь надо было узнать у Берёзы, первой жены деда, о добром богатырском коне и промолвил:

– Госпожа Берёза! – он обратился учтиво, с долей восхищения, ведь прекрасная колдунья того заслуживала. – Премудрая дочь Земли, поведай же нам, где сыскать коня, на котором встарь богатыри бивали змиев?

– Поведаю, – ответила мягко Берёза. – Конь тот уже очень стар, но наверняка ещё крепок и для того, чтобы его найти, вам надо иметь в сердце доблесть, в голове ум, а в руках отменную силу! Обладаете ли вы этим?

– Уж мы-то обладаем! – сказал за Беленира Всесвятлир.

– Конечно, обладаем, – подтвердил Беленир, – а почему ж и не обладать бы нам, сильномогучим удальцам, храбростью, силой и смекалкой?

– Мало ли чего в свете белом не бывает, – изронила Берёза. – Теперь же послушайте сказ стародавний о том богатырском коне, имя которого кстати Космач. Так вот, встарь был один витязь славный, сын Земли и ясного Солнышка – Витагор. Был он из нашего древнего рода и разъезжал по лесистым склонам Древогорья на своём Космаче в те давние времена, когда ещё не явились сюда ни люди, ни берегины с кряжистыми карликами. И Витагор-богатырь расчищал наши земли от страшных змиев, которые в те времена народились здесь, как в проклятом Каугриме, а конь его помогал ему и запоминал, где у змиев уязвимые места. Коня-Космача послали Витагору Богорожденные Яровинде – те, кого все называют богами и божичами. Своим мечом, мечущим искры, подобно ярким молниям с звёздно-усыпанных небес, Витагор бивал всех чудищ и змиев, которые находили в Древогорье приют. И однажды Витагор-богатырь вызвал на бой самого могучего змея, какой когда-либо бывал в этих краях – чернобрюхого