Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи)

Фараон включил компьютер. Посреди каюты развернулась голограмма с изображением склада. И тут же отовсюду стали выскакивать и стрелять какие-то люди. Хаммон, тем временем надевший на себя костюм для погружения в гель, развел руками:

— Сейчас покажу. Кровь в жилах стынет, хоть и знаю, что всё это невзаправду.

И он полез в емкость.

— Фараон, подожди!

— Да нет же, ты посмотри, сам убедишься!

Я отстал. Пауза отключилась, и главный персонаж побежал между стеллажей, собирая на себя целые прицепы охранников. В углу голограммы высветилась физиономия Дика и сообщила: «Дурацкая инста, я бы здесь не играл!» Герой Хаммона запрыгнул на диск ТДМ, изображение потемнело. В другом углу появилась сначала рожица вращающего глазами смайлика, а затем физиономия Питера Маркуса, коллеги Калиостро. «Это, типа, смена локаций? Не прикольно! — компьютерный Пит поморщился. — Сейчас так не делают!» В ответ ему снова появился Дик, погрозил ему плохо прорисованным кулаком и ответил: «Вали туда, где делают прикольнее!»

— Они веселятся! Они еще веселятся! — возмутился главный герой голосом Хаммона.

На это Пит ответил: «Ди, да выстави ты ему «god mode»!»

Пошел отсчет. Окруженный группой военных во главе с лечащим персонажем, Фараон снова вступил на диск. Едва они очутились все в той же локации, где началась игра-тренажер, на группу налетело множество врагов. Как ни старались защитники, как ни лечил доктор, все полегли вместе с главным героем.

Хаммон грустно выбрался из геля и, раздевшись, уселся на краю резервуара:

— Вот так. Там дальше еще появляются лица рыжей майорши, которая всегда на всех ругается, и помощника госпожи Бароччи. Для того, вроде, чтобы не так грустно было все это видеть…

— Ты вернешься, Фараон, — сказал я. — Только не говори Джоконде, что я уже всё знаю. И вообще никому не говори.

— Да как же я вернусь? Меня же убьют!

— Не убьют, — я поднялся из кресла.

— Десять человек не смогли…

— Здесь достаточно одного.

Хаммон внимательно посмотрел мне в глаза:

— Ты — шутишь. Да?

— Нет. Здесь справится один.

— И кто этот один? Сам Святой Доэтэрий?

— Кто такой Святой Доэтэрий?

— Нет, лучше ты скажи, кто такой этот один?

— Я.

Он крякнул и покачал головой:

— Ты рехнулся. Не знаю, как ты собираешься это делать. Ваши корифеи просчитали, что если кто отправится со мной, обратно без меня он вернуться не смо-о-о-ожет! Понимаешь? Не смо-жет! Точка.

Я уже знал об этом.

— Пусть тебя не мучают сомнения, Фараон. Будь уверен, я всё продумал. Выход есть, и он очень прост.

— Ты уж не обижайся, Кристи… но не внушает мне уверенности твоя комплекция. Вон какие здоровяки со мной отправлялись — и те без надобности в этой перестрелке. А ты, такой… гм… стройный… кхе-кхе… да против двадцати автоматчиков…

— Слушай, как мы поступим. После возвращения на Землю тебя, как я слышал, намерены поселить в Каире, так? Я выберусь к тебе. Мы отведем глаза тем, кто будет за тобой присматривать — оставь это мне. Нам останется только проникнуть в Пирамиду Путешествий и оказаться в твоем мире.

На том мы и порешили.

Нью-Йорк, 20 марта 1003 года

Со стороны Гудзона дул промозглый ветер. И снова небеса напоминали мне о Фаусте с его серыми безрадостными днями. В низких облаках мотало ворон, переполошенных выстрелами, крикливых. ВПРУ Земли и «Черные эльфы» прощались с погибшими во время войны. В числе потерь была и тетя Дика, генерал Калиостро, и напарник Фанни из их квадро-структуры, Феликс Лагранж.

Впервые я видел сразу все тринадцать групп пси-агентов во главе со своим создателем. Фредерик Калиостро был по-английски спокоен, подтянут и элегантен. Но я точно знал, что происходит сейчас у него в душе. Может быть, у господина Калиостро не было желания, а может, не хватило сил закрыться от меня. Для всех остальных он был прежним железобетонным Фредом.

Его сын и не пытался скрыть свое горе. Он стоял рядом с приспущенными флагами Содружества и ВПРУ и на него невозможно было смотреть: Дик казался теперь старше своих лет, выглядел смертельно больным, а глаза его померкли навсегда. Отец изредка прикасался к его плечу, но Калиостро-младший этого не замечал.

И еще я впервые в жизни увидел плачущую Джоконду. Никакие уставы на свете уже не могли заставить ее спрятать истинные чувства. Трое подчиненных, Чез, Марчелло и Витторио, как-то неловко, словно извиняясь перед окружающими, пытались загородить ее собой, и хуже всего было Чезаре.

Рядом со мной тихо переговаривались рыжеволосая Полина Буш-Яновская, Фаина Паллада и Оскар Басманов. После смерти Феликса квадро-структура Фреда Калиостро осталась неполной.

— Несчастная семья, — сказала Полина. — Все погибли…

— Да, — вздохнул Басманов. — Из Лагранжей не осталось никого…

Тут вмешалась Фанни:

— Джоконда считает, что Луис — сын его покойного брата Доминика. Но Феликс так и не успел опознать погибшую…

— Мать Луиса? — переспросил Оскар.

— Да.

— Но как-то можно отыскать тех, кто ее опознает? — Полина понизила голос.

Фанни развела руками.

Потом, после панихиды, я видел, как Фанни подошла к Дику, молча обняла его и отвела в сторону; как они о чем-то разговаривали, а после вместе сели в подъехавший к ним автомобиль Калиостро-старшего. Это был последний раз, когда я видел их.

Мне очень захотелось проведать Эфия. Он пережил с нами войну, однако так и не понял ее смысла — если в войнах вообще есть смысл. Клеомедянин теперь проходил интенсивное обучение и был на седьмом небе от счастья. Он признавался, что и мечтать не смел среди своих сородичей о том, что будет жить в таком мире.

— Ты все еще кладешь книги под подушку?

Эфий стеснительно кивнул. Мы засмеялись. Он до сих пор верил, что если положить книгу на ночь под подушку, ее содержание через сон попадет прямо в голову и всё запомнится. Разубедить в этом его не смог даже Хаммон. Эфий уже знал, что так не будет, но все равно продолжал в том же духе. На всякий случай.

— Ты куда-то едешь, Кри, — (он называл меня Кри).

— Да. Еду.

— Это правильно. Одна места сидеть скучна. До встречи, Кри.

— Будь здоров.

— Буду. И ты будь. Злые духи нет.

— Нет.

Клеомедянин радостно засмеялся:

— Злые духи нет! Но коза, — добавил он, со значительностью воздевая палец, — коза всё равно поклонный зверь!

— Священное животное, — подсказал я, обнимая бывшего пастуха на прощание.

— Священное животное, да! Будь здоров! Злые духи нет!