Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями - Олег Владимирович Фурашов

располагал таким искренним выражением лица, что именно пожилые люди ему безоговорочно доверяли, а во-вторых, то была ложь во спасение – во спасение Милены Кузовлёвой. Юркнув следом за бабулей в подъезд, он лестничными маршами взбежал на пятый этаж и нажал на кнопку звонка.

На его призыв к общению никто внутри квартиры не отозвался. Второй, более продолжительный сигнал, также остался без ответа. Настырный Заковыкин не привык так запросто отступать. Он принялся звонить ещё и ещё, и до того увлёкся этим процессом, что когда его кто-то тронул за плечо, он от неожиданности подпрыгнул кверху горным козлёнком.

В прыжке, с высоты козлиного полёта он оглянулся и обозрел лестничную площадку: на ней стояла та самая старушка, что впустила его внутрь.

– Ты к кому, мальчик? – уточнила бабуля.

– Дык…Я к дяде Жоре, – нашёлся Тихон, приземляясь. – К Листратову. На прошлой неделе он меня в гости звал…А его нету.

И по телефону не отвечает.

– Знать, ты Георгиев племянник?

– Угу.

– Георгий уж дней пять не появляется.

– Дней пя-а-ать…

– Да-а-а, – в тон ему подтвердила старушка. – Ево сёдни перед тобой энти…органы искали. Мине понятой брали. Квартиру обшарили и, вишь ты, бумажку наклеили.

Только сейчас Заковыкин обратил внимание на то, что вход в жилище опечатан узкой полоской бумаги с нанесённой на неё печатью следственного комитета.

– О-о-о!… – ошеломлённо протянул он. – То-то я думаю…Ну, ладно, я пошёл. Моя мама, то есть сестра дяди Жоры, наказала проведать его. А тут…Спасибо, бабушка. Я, пожалуй, пойду.

Лгунишка уже спустился ступенек на пять, обдумывая слова старушки, как та внезапно сама его позвала:

– Внучек, постой! Коли тебе чего спросить, так люди из органов промеж собой говорили, что сёдни эдеся энту…засаду выставят. Дак ты про Георгия у них може чиво спросишь?

– Да-аже и не знаю, – артистично разыграл нерешительность парнишка. – Не-е, я лучше маме скажу, а она пусть решает.

– Ну, мотри, – сказала старушка ему вслед.

Студент, то перепрыгивая ступеньки лестничных маршей, то съезжая по перилам, спустился на первый этаж. Шагнув из полутьмы подъезда на улицу, он зажмурился от яркого солнечного света, и в ту же секунду ощутил, что кто-то схватил его разом справа и слева, вывернул руки вбок и вверх так, что он скрючился в три погибели, едва не уткнувшись лицом в асфальт. Невидимые злодеи – судя по числу ног, их было двое (а то и четверо, если они вдруг относились к одноногим монстрам?) – оттащили его в близлежащие кусты. В зарослях «черёмухи душистой» один из них вовсе не поэтично рявкнул:

– Кто таков?

– Да вы хоть разогнуться дайте, – скромно попробовал возмутиться похищенный.

– Ты у меня щас побакланишь, так не то ли что не разогнёшься,

а в окончаловку загнёшься, чухан! – реально пообещал обладатель нелирического баса. – Какое у тебя погоняло?

– По-погоняло? Какое погоняло?

– Имя, б-блин!

Тихон учёл, что верхняя пара конечностей одного из возможных монстров-уродов ощупывает его и уже лазит по карманам. Следовательно, через миг-другой студенческая карта, которая на сей раз была при пермяке, будет обнаружена. То есть, запираться по очевидным фактам становилось бессмысленно. И юноша натужно прохрипел:

– Тихон я…Тихон Заковыкин. Отпустите меня, так я вам сам документ покажу…

– Показывают член, а документ предъявляют, ак-кадемик докторских наук, – поучающе фыркнул бас.

– Ну, предъявлю…

– Стой тихо и не бухти, – проворчал незримый собеседник. – Тады, может, и мочить тебя не придётся. Дошло, лузер ты обыкновенный?

От многообещающих намёков у «лузера» пропала не то что способность «бухтеть», но и желание громко пыхтеть. В том числе и пыхтеть «устами, которые не говорят по-фламандски», к чему его неимоверно вынуждала поза «йога, внезапно впавшего в созерцание вечности в момент поклона прошлому».

Под кряхтение противоборствующих сторон монстры завладели содержимым карманов парнишки. Выполнив «аудит» по полной номенклатуре, невидимки позволили Заковыкину разогнуться. Тот распрямился и увидел перед собой двух нечёсаных мужиков средних лет, «одежду» которых преимущественно составляли «наколки», слабо прикрытые несвежими шортами и футболками. Один из них, с причёской типа «ирокез» и с многообещающим выражением на физиономии типа «Кому по роже – милости просим!», сказал уже знакомым басом:

– Чё те надо от Листрата?

– Э-э-э, – невразумительно затянул юноша, придумывая отговорку. – Задолжал он мне. Заказ я оплатил, а он его не исполнил.

– Ишь ты, кредитор, ли чё ли? – неопределённо проговорил второй, с носом как у Сирано де Бержерака, списывая в блокнотик данные «кредитора» со студенческой карты. – Может его того…на Калачёвскую, сорок? Там из него повыбивают…

– Глохни, рыба! – резко оборвал напарника «Ирокез». – А ты, Тихон, дёргай отсюда. Ещё раз поймаем – ноги повыдергаем!

– А заместо них спички вставим, – поддакнул старшему «Сирано де Бержерак».

Паренька отпустили, вернув экспроприированое, а также придав «стартовый импульс» в виде смачной оплеухи.

Отойдя от места «морального осквернения» на приличное расстояние, Тихон обиженно проворчал: «На Калачёвскую, сорок, на Калачёвскую, сорок…Я вот вас как сдам на Большую Дмитровку Гэ-Гэ, так зачешетесь!»

2

Утреннее приключение более или менее образумило Заковыкина. И поначалу оно, благоразумие, справлялось с опасными помыслами Тихона. Но после перекуса кровь пермяка прилила к желудку, мозги затуманились, и…всё пошло по-старому.

В два часа пополудни студент, уже вооружённый технической новинкой, «подземкой» добрался до станции «Юго-Западная». Там он поднялся на эскалаторе к выходу и вышел на проспект Вернадского. Здесь, близ гостиницы «Салют», должна была проживать Милена Кузовлёва. По мере приближения к искомому адресу поступь юного разведчика явственнее и явственнее выдавала неуверенность: сказывалась перипетии вылазки на улицу Подлесную. Потому «пермяк-солёные уши», приближаясь к нужному подъезду, замедлял и замедлял шаги, держа «ушки на макушке».

Прибыв на место, Заковыкин не стал дожидаться доверчивых бабуль. Озирая окрестности, он достал из кармана скиммер. Прикрепив считывающее устройство к кодовому замку на входных дверях в подъезд, юноша нажал тумблер: на экранчике прибора замелькали циферки, пляска которых прекратилась с появлением числа «837». То был пароль электронного запора. Тихон снял портативный сканер, набрал зашифрованное число и юркнул внутрь.

Установив число квартир на этаже, чужак поднялся лифтом на седьмой этаж, выйдя на странную лестничную площадку, ибо стены её были разукрашены картинками из весёлых мультфильмов. Незваный гость приблизился к металлическим дверям с овальной табличкой под номером сто тридцать два.

Тихон, набирающийся опыта не по дням, а по часам, убедился, что квартира не опечатана, и приложился к кнопке звонка – сигнальное устройство безмолвствовало. Полагая, что он слабо нажал на кнопку, Заковыкин энергично и столь же безрезультатно надавил ещё пару-тройку раз.

Бесцельно послонявшись по пустому межквартирному пространству, упорный паренёк опять направился к жилищу Кузовлёвых. Преодолевая вполне объяснимую внутреннюю неловкость, он настойчиво постучал в дверь. Стук гулко раздавался в пустом подъезде, теперь отдававшим холодной враждебностью. Визитёр невольно оглянулся: позади никого не было, в том числе и бабулек. Ему стало жутковато, ибо померещилось, что в квартире притаился неизвестный, злобно взирающий на него через «глазок». Заковыкин из духа