История Золушки - Макс Мах

– Твое здоровье, комэск! – отсалютовала она себе рюмкой и, выпив коньяк, посмотрела своему отражению в глаза.

Глаза у Киры были синие. Сейчас, в свете не слишком яркой электрической лампы, они казались темнее, прямо-таки кобальтовые или еще как. Большие, классического разреза, когда уголки глаз расположены на одной линии. О том, что они красивые, Кира знала с детства. Девчонки в классе завидовали, Борис, было дело, восхищался, да она это и сама прекрасно понимала. Что называется, видела своими глазами.

Вообще, если не прибедняться, красивая женщина. Ноги длинные, живот плоский, грудь полная. Бедра узковаты, но в целом не беда. Общее впечатление не портят. Хотя, конечно, есть и минусы. Фигура для женщины слишком спортивная, тело поджарое, ноги и руки мускулистые, а других у пилота и быть не может. В общем, на любителя.

«И ведь находятся… Нашелся один на мою голову!»

На этот раз – и сколько было в ее жизни этих «разов»? – ценителем Кириной красоты оказался последний из настоящих Рюриковичей. Вопрос, однако, состоял в том, так ли много, на самом деле, это для нее значит? При вдумчивом исследовании всех «про и контра» получалось, что немного. Разумеется, как и любой другой нормальный человек – тем более женщина, – Кира была отнюдь не безразлична к проявлениям роскошной жизни. И чего уж там, близость с самим князем Курбским, аристократом и пилотом морской авиации, не могла оставить ее равнодушной. Не сама близость, конечно, а ее, скажем так, несколько вычурный контекст. Тем не менее правда – вся правда, как понимала ее Кира здесь и сейчас, стоя голышом перед ростовым зеркалом, – состояла в том, что ей было куда важнее то, что любил ее, во всяком случае, в физическом смысле этого слова, поручик Львов, с которым она познакомилась всего месяц назад на ночной проселочной дороге…

* * *

В конечном счете Кира «согласилась» на компромисс: четверть часа в ванне и ни секундой больше. Одна папироса, еще одна – третья по счету – рюмка коньяка, и нервы, что характерно, пришли в норму. Ни паники, ни ажитации и никакого смятения чувств. В общем и целом пришла в себя. Быстро помылась, обтерлась большим махровым полотенцем, больше похожим своими размерами на простыню, надела свежее белье – свое, а не Дарены Апраксиной – и хотела уже, накинув халат, выйти к ужину, когда случайный взгляд в зеркало отправил ее прямиком в лето сорок девятого, в окрестности Трнавы, где Кира и заработала этот кривой шрам на левой руке…

Ретроспекция 5

В июне сорок девятого, после многомесячной тягомотной переписки – ее рапорты по инстанциям, начальственные отписки и снова ее рапорты «с разъяснениями и уточнениями» – Киру совершенно неожиданно перевели из штаба корпуса, где она служила в должности 4-го офицера для поручений при квартирмейстере[42], в 47-м истребительноавиационном полку. И что характерно, не на штабную должность, адъютантом какимнибудь или штаб-офицером[43], а летчикомистребителем. Правда уже не командиром звена, как это было в 101-м полку, а рядовым пилотом, но все-таки ей разрешили летать. Итак, двадцать третьего июня она прибыла в полк, а двадцать девятого выбыла из него по ранению.

Несмотря на то что шел второй год войны, 47-й ИАП, переброшенный под Трнаву из Степного края[44], все еще летал на стареньких «полушках» – истребителях ПоЛ-3. Машины эти были не просто старые – выпуска начала сороковых – они и морально успели устареть, имея низкую скорость и уступая практически всем истребителям противника в маневренности на вертикалях. В общем, такое могли бросить в бой только от бедности и от отчаяния. Впрочем, командование попробовало хоть как-то «уравнять шансы», заменив четыре пулемета винтовочного калибра на два крупнокалиберных и поставив на истребитель новые авиационные рации, которыми большинство пилотов полка попросту не умели нормально пользоваться. Они ведь служили в далеком захолустье, где серьезные боевые действия могли присниться только в страшном сне. К тому же год войны вымел из полка практически всех сколько-нибудь приличных пилотов, так что служили в нем или перестарки с незадавшейся карьерой, или неоперившийся молодняк. И те, и другие к войне – к настоящим боевым действиям на фронте – были не готовы, но тут уж ничего не поделаешь. Единственное, что успело сделать для них командование – это укрепить летный состав полка, направив в 47-й несколько опытных пилотов, возвращавшихся в строй после госпиталей. По-видимому, Кира попала туда по той же причине: не из госпиталя, правда, а из штаба корпуса, но это уточнение дела не меняло.

Что ж, так или иначе, приказ получен, иди и выполняй. Кира прибыла на место, представилась командиру полка, который больше смотрел на ее грудь, чем на орден, висевший на этой груди. Выдержала скептические взгляды молодых и старых мудаков, ни разу не нюхавших пороха, но мнивших себя крутыми авиаторами. Выслушала, вернее, пропустила мимо ушей их хамские реплики и комментарии по многим и многим поводам, включая женскую анатомию и физиологию, но в первом же учебном бою над аэродромом «сделала» троих «героев», включая своего собственного ведущего, на раз. А штабных, наблюдавших с земли за тем, как она мочит их старых боевых товарищей, заставила пережить пару мгновений недетского ужаса, когда прошла над ними на бреющем, буквально срывая с них положенные по уставу головные уборы и заставляя «лечь и не вставать».

«Полушка» был так себе самолет, но все-таки это был истребитель, и он уж точно превосходил статями И-15, на котором Кира училась летать. Так что, дорвавшись до штурвала, она вволю покрутила фигуры высшего пилотажа, продемонстрировав провинциалам, что может выжать даже из такого старичка, как ПоЛ-3, опытный пилот. Смешки после этого прекратились, но любви и дружбы на их месте не произросло. Возненавидели ее практически все – и командование, и личный состав, исключая разве что настоящих ветеранов, пришедших в полк после ранений и посему не чувствовавших себя униженными «глупой бабой». И однако же, понимая, что Кира, в отличие от них всех, имеет специфический опыт фронтового истребителя, комэск-3 «наступил на горло собственной песне» и назначил ее командиром звена. Ведь кто-то же из четырех истребителей должен знать, что и как делать в бою, а чего делать никогда не следует.

И завертелось. Начиная с двадцать пятого июня полк начал прикрывать тылы 9-й армии, действовавшей против 8-й британской и 5-й канадской полевых армий, прорвавшихся к Вене из северной Италии. А двадцать восьмого четверка Киры вылетела на перехват группы бомбардировщиков,