Сергей Волков - Чингисхан. Повелитель страха

Объяснять действительно ничего не надо. Н-да, быстро работают граждане начальники-чекисты!

Не сказать, что слова Ящера поразили меня, как гром среди ясного неба. Чего-то подобного я, в общем-то, и ожидал. Правы те, кто утверждает, что КГБ – всесильная организация. Более того – на месте следователя я бы тоже обиделся и постарался максимально испортить жизнь такому, как я. Чтобы держал язык на привязи и думал головой, прежде чем лаяться по матери.

Расчет меня приятно удивляет – аж целых шестьдесят семь рублей! Сумасшедшие деньги. Придется тянуть на них до конца января. Матери я, понятно, ничего пока не скажу. Пусть думает, что я по-прежнему работаю.

Мать после того, как нам пришла повестка на Черное озеро, всю ночь не спала. В квартире пахло валерьянкой.

Тороплюсь домой, знаю – она сидит и ждет меня. С порога объявляю:

– Все нормально!

– Что, что тебе сказали?

– Да ерунда. Профилактическая беседа. Следователь – мировой мужик. Обещал помочь с публикациями, – беззастенчиво вру я. – Мам, ну я же не преступник! Там уже во всем разобрались, не переживай.

– Ну, слава богу! – облегченно говорит мать. – Кушать будешь? Я голубцы сделала.

– Не, сыт, в столовке солянка была, – я снова вру, но есть мне и правда не хочется.

Захожу в свою комнату, достаю из кармана фигурку коня и кладу на подлокотник кресла. Неужели эта фамильная реликвия может так влиять на судьбу ее обладателя? Неужели этот конь завез меня туда, где я сейчас нахожусь?

Перед сном я все же соглашаюсь съесть голубец, выпиваю стакан чаю и уже допив, замечаю, что забыл положить сахар.

– Что с тобой, сынок? – спрашивает мать.

– Да все в порядке, устал просто.

Я и вправду устал. Надо выспаться. Надеюсь, что завтрашний день будет для меня удачнее прошедшего.

Утром, как обычно, еду в университет. Сегодня, видимо, у лифтеров какой-то праздник – работают оба лифта, и я без проблем поднимаюсь на наш этаж. Первое, что бросается мне в глаза – большое объявления возле деканата: «Сегодня в 15-00 в Ленинской аудитории Главного здания КГУ состоится открытое комсомольское собрание курса. Повестка дня: поведение и моральный облик студента 3-его курса отделения журналистики филологического факультета Новикова А.В. Явка всех комсомольцев строго обязательна!».

Не сразу соображаю – это ж мое поведение и облик будут обсуждать на собрании! Ничего себе! И тут же догадываюсь – это еще один результат моего разговора с улыбчивым следователем КГБ.

Самого собрания я почти не помню – все происходящее виделось мне как сквозь мутное стекло. Ленинская аудитория, старинная, с расположенными амфитеатром скамьями, меньше всего подходит для проведения комсомольских собраний. Это, как было принято писать в классических романах, настоящий храм науки, обитель знаний и оплот академизма. Здесь должны защищать диссертации и проводить коллоквиумы, а не судить невиновных.

Но времена изменились. За длинным преподавательским столом внизу заседает бюро факультета, а место за кафедрой занял комсорг курса Мишка Беленин. Вначале он долго и нудно говорил что-то о международном положении, происках недружественных держав, а закончил свое выступление мягкой, говоря журналистским сленгом, «подводкой»:

– И вот когда героический народ братской Никарагуа, свергнув ненавистный гнет диктатора Самосы, прилагает максимум усилий, чтобы начать строительство социализма, когда в Эфиопии и Анголе идет настоящая война с силами мировой реакции, когда весь советский народ как один человек трудится на благо нашей Родины, чтобы стремительными темпами вывести ее на первое место в мире по производству продуктов народного потребления, среди нас находятся люди, которые льют воду на мельницу идеологического противника. Но я убежден, что здоровый комсомольский коллектив нашего курса сурово укажет таким людям на их ошибки и по-товарищески поправит оступившихся. В частности, это касается присутствующего здесь Артема Новикова…

– Новиков, встань! – звонким голосом командует Динка Рукавишникова. Она сидит в президиуме и выполняет обязанности секретаря, ведя протокол собрания.

Мое место – сбоку от кафедры, за лаборантским столиком. Нехотя поднимаюсь. Вижу в третьем ряду Витька, делающего мне какие-то ободряющие знаки. Остальные смотрят равнодушно, без интереса и сочувствия. Понятно, для большинства собравшихся это мероприятие – унылая рутина, обязаловка. Все хотят одного – чтобы собрание побыстрее закончилось.

– Ну, Новиков, – Динка поправляет очки в тонкой оправе, смотрит на меня строго и укоризненно, как учительница на провинившегося ученика. – Расскажи своим товарищем о том, как торговал импортными вещами!

– Я не торговал, – зачем-то отвечаю я, но голос срывается на хрип.

– Что? Громче, громче! – голос Рукавишниковой звенит, как сигнальный рельс. – Не стесняйся! Брать деньги за синие брезентовые штаны из Америки ты же не стеснялся!

Вспышка! Алая пелена перед глазами. Стискиваю зубы и шагаю с небольшого возвышения, на котором находится лаборантский столик. Я иду прямо на Динку. Она испугано вскакивает, загораживается протоколом как щитом. В аудитории нарастает шум. Похоже, мне удалось взбаламутить это болото!

Мишка Беленин кладет мне руку на плечо.

– Артем, не надо!

– Дура ты, Рукавишникова, – говорю Динке. – Дура набитая. Так и просидишь всю жизнь за протокольчиками…

Отвернувшись от них, иду к дверям. В гробу я видел это собрание!

Витек догоняет меня возле оперного театра.

– Артамон, ты куда сорвался? Я ору, ору тебе, а ты прешь, как танк…

Я молчу. Громада театрального здания высится над нами, как айсберг. Мокрый снег летит в лицо, щеки мои мокры, на ресницах дрожат капельки воды, и я не уверен, что это растаявшие снежинки.

– Че ты молчишь? – неожиданно начинает психовать Витек. – Ты почему ушел? Все бы по-другому повернулось!

– Ничего бы никуда не повернулось, – качаю я головой. – Наоборот, стало бы еще хуже.

– Да-а? – Витек стряхивает с шапки снег, смотрит, прищурившись, куда-то в небо. – Они тебя из комсомола исключили! Ты хоть понимаешь, что стал главным кандидатом на отчисление? Мне замдекана так и сказала: «Теперь Новиков будет в поле нашего зрения постоянно».

– Айда бухнем! – я хлопаю его по плечу так, что брызги веером летят во все стороны. – Вон трамвай. Закатимся в «Акчарлак», я угощаю. Деньги карман жмут.

– Банк ограбил? – тоже шутит Витек.

– Хуже. Зарплату получил.

– А-а-а! Ну, тогда конечно, надо обмыть, – отвечает он, и мы бежим через проезжую часть к трамваю, уворачиваясь от проносящихся в облаках брызг машин.

Меня охватывает какая-то звенящая волна, в голове все искрится, как будто там зажглось множество бенгальских огней. Хочется веселья, яркого света, нарядных людей вокруг, шума голосов, музыки, шипения пузырьков шампанского в бокале, хочется ощутить под руками теплую гибкую талию прекрасной незнакомки…